— Весной этого года Кристофер проигрался по-крупному. Требовали вернуть долг. Он заложил плантацию. Деньги получил в банке, но вовремя отдать не смог. Плантацию собирались забрать в уплату долга и продать с молотка. Я не знаю, как он добился отсрочки выплаты, но ему дали полгода. Кристофер хотел продать часть наследства, оказалось, что самая прибыльная плантация ему не принадлежит. Она записана, как ваше приданое, миссис Монтгомери, — лейтенант Аркетт посмотрел на меня. — Он пытался подделать завещание. Ничего не вышло. Ваш отец не хранил до-ма оригиналы ценных бумаг.
Это правда Эдмунд Дарлингтон доверял только своему адвокату мистеру Фримену, и другу в Лондоне.
— Вот тогда Кристоферу пришла идея выдать вас замуж за человека, который отпишет ему всё, как новый хозяин плантации.
Говоря всё это, лейтенант напоминал мне побитую и скулящую собаку.
Глаза виновато бегали то на меня, то на полковника. Он боялся. И ему бы-ло чего и кого опасаться.
— Он не успел, — пробубнил Филипп. — Ваша сестра продала вас.
— Почему он не остановил торги, ведь это было незаконно? — перебил его Ричард.
— Незаконно было всё, сэр, — вздохнул лейтенант. — Прекрати он торги, и его сестра оказалась бы в тюрьме, а он лишился бы жизни за махина-ции с банком и подделкой подписи своего отца.
Похоже, мой брат погряз в долгах и отчаянно пытается удержаться на плаву. А что он хотел? Получить наследство и играть в карты, соря день-гами и землями, которые с таким трудом зарабатывал наш отец. Мало быть богатым, надо ещё и удержать это богатство в руках. Чего Кристофер не умел. Сын Эдмунда Дарлингтона не обладал талантами отца, зато с лихвой унаследовал от леди Джейн страсть к транжирству.
Мне не было жаль его. Напротив, услышав о банкротстве Кристофера, я испытала эйфорию. Неужели бог услышал мои молитвы?! Но моё чувство радости тут же улетучилось, стоило Филиппу сказать о моей мачехе. Да, я её ненавидела! В припадке гнева я желала ей смерти в родильной горячке. Но, её малыша — невинную кроху, я не проклинала. Эйфория прошла, и захотелось заплакать.
Резко отвернувшись, я отошла к окну. С некоторых пор дети вызывали во мне доселе неизвестные чувства. Иногда я начинала жалеть, что лишила себя этой радости в жизни каждой женщины.
Моя мачеха умерла вскоре после того, как меня продала Изабель. Её смерть была ужасна. Несколько дней она не могла разводиться и так отдала богу душу с ребёнком внутри себя.
Ещё одной страшной новостью из дома стало помешательство сестры.
Душка Гарри определил её в дом для душевнобольных и сам управляет плантаций принадлежавшей жене.
Почему страшной новостью? Я хотела ненавидеть сестру, но у меня ничего не получалось. А услышав, где она теперь, я и вовсе расстроилась.
Представляя хрупкую Изабель в смирительной рубашке и в лохани с ледяной водой, меня начало потряхивать.
Это господь их так наказал или мои молитвы были услышаны дьяволом? Ведь бог милосердный, он не мог так жестоко поступить со своими детьми. Он должен был покарать меня за ненависть и злобу.
— Миссис Монтгомери, — голос лейтенанта Аркетта был уже не так настойчив и уверен, как вначале нашего разговора, — простите меня. Поверьте, если бы я женился на вас по указке вашего брата, я не отдал бы ему ваше приданое. Я сделал бы всё возможное, чтобы вы были счастливы со мной.
Это была уже наглость. Говорить такое при супруге. На что полковник
Монтгомери тут же и ответил:
— Вы рискуете своей жизнью лейтенант! Ещё одно такое слово и дуэли между нами не миновать, — угрожал Ричард.
— Приношу свои извинения вам и вашей жене, сэр, — поспешил исправить ошибку офицер.
Дуэль лейтенанта с полковником могла поставить крест на дальнейшей карьере в армии чина помельче независимо от её исхода. В любом случае
Аркетт лишился бы или звания, или жизни.
— Ваши извинения, мы с женой не принимаем, — мой «муж» говорил, как судья, выносящий приговор. — Ваш поступок недостоин офицера. Сегодня же вы должны покинуть Ред-Ривер. Если меня когда-нибудь попро-сят написать вам рекомендации, то я напишу правду. Поэтому настоятельно советую вам, лейтенант Аркетт, подать в отставку. А сейчас пошли вон!
Опозоривший свою офицерскую честь лейтенант Аркетт, не успел выйти из кабинета, когда я, обернувшись, бросила ему на прощание:
— Филипп Аркетт, вы не меня бы делали счастливой в нашем вынуж-денном браке, а себя.
Он ничего не ответил. Лишь на мгновение задержался в дверях прежде, чем уйти из моей жизни навсегда. Больше я Филиппа Аркетта не видела. Ходили слухи, что он ушёл из армии и подался в пираты. Ну, что же там ему и самое место.