Аналогичные соображения со временем проникали в головы и подчиненным самого Подкидыша -- ведь они, в отличие от старшого, ежедневно, почти без выходных, и в дождь и стужу горбатились здесь, а получали куда меньше, чем могли истратить. Устойчивость системы, редко насчитывающей более трех-четырех уровней подчинения, базировалась на личности вожака. Если он силен, умен, свиреп и решителен, если у него есть организаторские способности и знание людей -- его контора сильна и велика. Если он состарился, заленился, оторвался от нужд и чаяний своей братвы, тяжело заболел или еще каким-либо образом ослаб -- об него вытрут ноги и побегут дальше за другим вожаком. Но чаще съедят.
Так возникали и рушились преступные княжества и королевства Бабилона, Иневии, Нью-Йорка и Неаполя... Несколько иначе складывалась жизнь в преступных сообществах, построенных по клановому, родовому, семейному принципу. Мафиозные сицилийские семьи, гангстерские ирландские и еврейские, в меньшей степени колумбийские и мексиканские скреплялись родственными и земляческими узами. Состарившийся глава "семьи" сохранял главенство руками зятьев и сыновей, братьев и племянников. Он мог уйти на покой и мирно передать бразды правления им же назначенному преемнику. Такая система хорошо работала в сицилийских и еврейских кланах. Ирландцам мешал природный буйный нрав: против общего врага они действовали отчаянно и люто, но если врагов поблизости не было -- они, во избежание простоев, начинали драться между собой. Во времена сухого закона в Штатах именно клановые, семейно-земляческие банды сумели доказать свою повышенную жизнеспособность по сравнению с другими, когда на улицах американских городов гангстерская война шла по принципу "все против всех". История преступных штатовских сообществ тех времен вынесла свой вердикт: победили сицило-итальянские банды мафиозного толка. Они были почти столь же свирепы и решительны, как и ирландцы, а по коварству и хитрости не уступали евреям. Евреи, впрочем, сумели занять свою нишу в преступном мире Нью-Йорка, Лас-Вегаса и ряда других городов. Они признали главенствующую роль сицилийцев и успешно с ними сотрудничали до тех пор, пока под влиянием пресловутого американского образа жизни не начали вырождаться и разваливаться изнутри сами сицило-американская и еврейская преступные системы.
В этом смысле государство Бабилон было уникальным местом, где государственная преступность, в лице бесконтрольной диктатуры, гармонично сочеталась с уголовной преступностью, представленной всевозможными ее разновидностями.
Крупнейшие города -- Бабилон, в меньшей степени Иневия и курортные Фибы -- являлись бандитскими заповедниками. Местные и пришлые, типа сицило-американских, банды строились по территориально-патриархальному типу, где стая, предводительствуемая вожаком, прочесывала свои охотничьи угодья в поисках добычи, охраняла их от соседей, при случае расширяла за счет более слабых соседей, обрекаемых на уничтожение. Постепенно в этом мирке складывались свои традиции, обычаи и ритуалы, нередко нарушаемые, но тем не менее общепринятые. Так, например, если лидеры влиятельных банд договаривались о встрече и переговорах, то вне зависимости от состояния войны или мира между ними каждая сторона не могла быть представлена более чем тремя делегатами, а сами переговоры должны были проходить только в закрытом помещении. Считалось дурным тоном давать интервью журналистам, серьезно торчать на наркоте и гомосечить.
Большим достижением для столичных бандитов было организовать своим людям неизбежные отсидки в комфортных условиях "Пентагона", бабилонской тюряги, которую по привычке еще называли крыткой, хотя таковой она уже не являлась. Здесь совпали интересы политической верхушки, не желающей смешения провинции и развращенной крамольниками столицы, и интересы бандитского уголовного мира, которому отнюдь не улыбалось доходить в южных и юго-восточных зонах. В Пентагоне были представлены все или почти все криминальные гнездовья Бабилона. Они содержались раздельно друг от друга, при вынужденных контактах не дружили, но и не воевали, даже если на воле шла война. Подкуп надзирателей мог проходить разными способами и путями, но обязательно согласованными между группировками, чтобы не взвинчивать цены на услуги и не ставить себя в тяжелую зависимость от властей. Побеги из тюрьмы были категорически запрещены, чтобы не привлекать внимания властей к обжитой и прикормленной "зоне" (хотя "зоной" ее называли только в городе и в самой тюрьме, и нигде больше).
В Бабилоне совершали преступления не только бандиты. Обезумевшие наркоманы воровали, грабили и убивали, чтобы иметь деньги на дозу, хулиганили на ночных улицах компании пьяных шакалят, семейные ссоры часто завершались кухонным ножом, по статистике самым распространенным орудием убийства. Действовали в городе и профессиональные урки: домушники, скокари, щипачи (с некоторых пор принявшие наименование "карманники"), изредка -медвежатники. Эти никому не платили оброка и ни у кого не спрашивали разрешения на свою деятельность. Бывали случаи, когда обворовывали даже кого-нибудь из Дядей или их родственников. Конечно, подымалась на ноги братва, шел свой подпольный розыск похищенного, переговоры, дознания и т. д. Пойманному виновнику приходилось очень туго -- чаще всего его убивали, но попробуй его поймай: он птица перелетная, сегодня здесь, а завтра там. Если же воришку прихватывали власти, то на "Пентагоне" ему не сидеть... Иногда пробовали, находились экспериментаторы... Но "классовая" бандитская солидарность не оставляла жизненного пространства для таких смельчаков, в лучшем случае их опускали -- насиловали, чаще -- опять же убивали. Но и бабилонским на бескрайних просторах юга не было места для отсидки, их не принимала живыми ни одна "проба" страны -- ни "ржавые", ни "скуржавые", ни "медные", ни даже "жестяные"...