-- Ну что, что нюни распустил, кому ты нужен -- сажать тебя. Держи язык за зубами, где был, что спрашивали. А я узнаю между делом, может, тебе можно срок скостить... Но это, брат, заслужить надо. Понял? Доказать, что ты твердо встал на путь исправления...
-- Обещать-то все вы горазды, -- все еще хлюпая носом, прохныкал Гек. -- Сигарет-то хоть дай, и то хорошо.
-- На, возьми. -- Майор указательным пальцем двинул наполовину полную пачку "Бабилонских" по столу, по направлению к Геку.
Тот быстро сунул пачку в карман.
-- Где писанина ваша?
-- Вот, прочти и распишись. Протокол допроса... Подписка о неразглашении...
Гек наморщил посильнее лоб и стал глядеть в бумагу, поворачивая перед собой то тем боком, то этим, стараясь при этом успеть прочитать написанное. После этого он взял перьевую ручку, закусил высунутый язык и, сильно нажимая на перо, поставил здоровенный корявый крест под протоколом. Затем ту же операцию проделал и с подпиской, заранее напечатанной на стандартном бланке.
"Ты что, к тому же еще и неграмотный?" -- хотел было вслух удивиться майор, но быстренько передумал: для оформления допроса неграмотных существовала иная процедура протоколирования и подписи. "Дело внутреннее, никто и придираться не станет". Он вызвал конвойного и через десять минут уже начисто забыл о Геке.
А в камере его встретили Варлак и Суббота. И никого не было, кроме них. Губастый так и не вернулся с очередного "допроса". Оба они смотрели на Гека улыбаясь, но первыми разговора не начинали, ждали, что скажет Гек.
-- Новости есть, -- сообщил Гек. -- Губастый -- кряква, это первое. Вас пасет служба безопасности -- синепогонники. Губастый про чай вдул, а я на дурака косил, этот-то -- поверил! Вот уж не думал, что в Службе такие дубари сидят. В кино-то по-другому показывают. Меня не следак, а майор из Службы допрашивал...
-- Сядь, успокойся. Урка никогда мельтешить не должен. Мы этих губастых много уже насмотрелись. Скоро конец квартала, им нужно протоколами и статистикой закрываться, ну они и шлют своих бобиков. Суббота таких с закрытым глазом, по одному запаху раскроет.
-- Точно. У этого, слышь, Малек, и запах-то не тюремный был. -- И видя, что Гек недоверчиво воспринимает насчет запаха, добавил: -- Ты что, на табачную фабрику с экскурсией ездил? Табаком от тебя давит, аккурат из правого кармана...
Гек с вытаращенными глазами добыл из кармана пачку с сигаретами, протянул ее Субботе:
-- Это я специально для тебя достал, у майора выпросил... И вот еще одна -- стрельнул у работяги. Нюх у тебя, как у... у... -- Гек замолчал и покраснел.
-- Как у кого? -- подключился к разговору Варлак с абсолютно серьезным выражением лица. -- Ну-ка скажи ему, Малек.
-- Как у бабочек, -- нашелся Гек. -- Нам училка рассказывала, что они за километр чуют друг друга.
Все трое дружно рассмеялись: старики добродушно, а Гек облегченно -чуть было косяка не спорол. Не то чтобы Ваны придали бы обмолвке большое значение, но самому неудобно глупость демонстрировать. Гек пошел было за ватой, огонь нашаркать, но Суббота уже его опередил и стал катать жгут по нарам с такой сноровкой, что не прошло и двух минут, как вата задымилась и затлела. Суббота сунул сигарету, ту, что без фильтра, себе за ухо, вытряхнул из пачки "бабилонскую", костяным изломанным ногтем сколупнул фильтр, прикурил, сел на корточки у стены и откинулся на нее спиной. Любой, кто бы видел его в этот миг, мог бы с чистой совестью сказать: "Этот человек счастлив".
-- Ух, елки-моталки! Так по шарам дало, как от дури! -- Суббота на мгновение приоткрыл единственный глаз, делясь впечатлениями с сокамерниками, и вновь блаженно зажмурился.
Варлак тем временем усадил Гека перед собой и стал "допрашивать" его с неумолимой тщательностью: все имело значение -- размеры кабинета, возраст майора, почерк, весь разговор дословно...
-- Бекон ломтями или нарезанный ломтями? -- подал голос оклемавшийся Суббота.
-- Нарезанный ломтями, -- уверенно вспомнил Гек. -- Нарезанный, а что?
-- Под карцер сватают, -- пояснил ему Варлак. -- Раз нарезанный, значит, ножик есть, что запрещено и трюмом карается. Да все это дурь собачья. Нас уже с год как выдернули из одиночек карцерного типа и держат вместе здесь, "на курорте". Зачем держат -- непонятно. То грозят невнятно неведомыми карами, то уродов подсаживают, вроде Губастого. То тебя вот определили к нам. Смотри-ка: и бацилла, и сахарок, и курево сразу появилось. Спроста ли?
Гек похолодел. Он с тревогой встретил взгляд Варлака, обернулся на Субботу:
-- Что же, вы меня за подсадного считаете? -- Губы у него задрожали, и он не мог больше добавить ни единого слова, боясь расплакаться.
В комнате нависло тяжелое молчание. Суббота, кряхтя, поднялся и подсел к столу.
-- Господь с тобой, Гек. Стали бы мы с тобой из одной миски кушать, если бы подозревали тебя в гадстве? Ты малыш еще и очень безогляден. Весь мир кишит предателями и оборотнями. Гадов, говорю, очень много на земле. Хочешь ли ты жизнь закончить, как я ее заканчиваю или Варлак? То-то, что нет. Поэтому ты не должон повторять наших ошибок. Может быть, напрасно ты идешь урочьим путем? Еще не поздно, освободишься, станешь трудилой, семью заведешь...
-- Я не умею... Я не знаю, как они там на воле живут, не задумывался. Самогон, что ли, гнать, как папаша?
-- Твой папаша первый кандидат на нож и своей смертью не умрет, не будем о нем больше. Твой выбор -- твой ответ перед жизнью, тебе решать, Малек.
-- Ты правильный парнишка, деликатный. Наш путь выберешь аль мужицкий -- мы от тебя не отвернемся, пока знаемся с тобой. Но сутки тебе на размышление даем... -- Варлак положил ему руку на плечо. -- Ты воровать умеешь?
-- Нет.
-- Это плохо...
-- А ты, что ли, умеешь? -- засмеялся Суббота. -- Тебя же на первом шипере повязали, и с тех пор ты здесь... С небольшими перерывами...
-- Я -- это я, не надо путать. Вик, не встревай не по теме, взрослый ведь человек... Веришь в бога?
-- Нет.
-- Напрасно. Мой бог -- Аллах. У Субботы -- Христос. Должен быть бог в человеке, не то -- страшно под конец жизни, непосильно... Впрочем, твое дело. Сутки на размышление, загляни к себе в душу, посоветуйся с собой, с совестью своею. Потом еще потолкуем... Так, говоришь, не было никого в красных-то погонах? А этот майор, стало быть, про тебя не знал, что ты одной ногой на воле уже?..