Самоубийство агента-сушера еще больше накалило атмосферу. Вот-вот слухи о беспомощности должностных лиц сюзеренской тюрьмы должны были докатиться до слуха Господина Президента. И чьи головы должны искупить ошибки в работе?
На долгом, потном совещании красных и голубых погон был выработан план действий, и его немедленно взялись претворять в жизнь.
На пятые сутки после недоразумения со слабонервным агентом дернули на допрос Варлака. Ваны ничуть не удивились: они давно и наизусть знали все возможные ходы дознавателей, очередные поколения которых заново делали те же открытия в области поиска доказательств, что и прежние следопыты. Варлак держался безо всякого понта, рассудительно и просто, чем почти снискал симпатию тюремщиков. Те, в лице грубого и решительного заместителя по режиму, бессменного на протяжении шестнадцати лет, прямо заявили Варлаку, что и он и кент его зажились на этом свете, что весь вопрос в том, насколько безболезненным будет для них переход в лучший мир. Варлак подтвердил, что давно, мол, пора, да смерть не приходит... Угрозы ничего не дали. Но на уговоры Варлак стал поддаваться помаленьку и наконец предъявил свои условия: они с Субботой берут на себя жмура, Аллах простит им этот грех. У них должен быть месяц жизни -- в виде следствия, медствия или еще как -- их не волнует. Но никаких ненужных допросов, дополнительных ночных и многочасовых уточнений. Должен быть регулярный грев -- хорошая жратва с мясом, с горячей похлебкой. Курево -- пачка в день, сигареты без фильтра. Чай -- куб в пятьдесят граммов цейлонского на два дня. Сокамерник (но не парафин и не пидор), чтобы "уважал" -- убирал, прислуживал, мыл полы и т. д. Связь с блатными из других камер во время прогулок и по воскресеньям. Примерно все... Шмотки потеплее. Бумага и карандаш, зажигалка или спички. И кипятильник.
Куда деваться, администрация согласилась почти на все условия, но в связях с блатными отказала наотрез, без обсуждений. Тут и Варлаку пришлось умерить аппетиты, тем более что связываться ему было в общем-то незачем и не с кем. Но в вопросе с сокамерником уперся Варлак. В последний свой месяц они хотели пожить по-людски, уважить свою старость, чтобы слуга был. После недолгого раздумья погоны нашли остроумный выход: тормознуть еще на месяц парнишку, в интересах следствия, разумеется. Условие Ванов будет выполнено, но связи с другими сидельцами (дебил-малолетка не в счет) у старых мерзавцев все-таки не будет.
-- Будь по-вашему. И еще: нам нужна бутылка коньяку и две бутылки пива.
-- Еще чего! И тоже -- каждый день?
-- Нет, только один раз, завтра. Причем завтра, скажем, коньяк, а на следующее утро -- литр пива, на опохмел души.
-- Нет, -- коротко и бесповоротно ответил Варлаку полковник из Службы, самый старший среди присутствующих.
-- Нет -- и не надо, -- хладнокровно согласился Варлак. -- Вскрыться мы с Субботой и без вашей трамбовки можем.
Угроза подвесить на уши властям еще два самоубийства вместо надежно раскрытого преступления, когда все отлажено и обговорено уже, тех отнюдь не прельщала. А в том, что старые урки способны на подобную гадость, сомневающихся не было. Полковник привык все же руководствоваться интересами дела и сумел с собой справиться, он дал добро на дополнительные требования Вана. Дальнейшее было делом техники: выработали форму и поэтапность признаний, распределили роли и ответственность и расстались. Правда, обошлись без рукопожатий: побрезговали обе стороны.
В камере Варлака ждали с нетерпением, пусть внешне это и не проявлялось. Суббота мирно покуривал у стенки и развлекал Гека рассказами о довоенных порядках в тюрьмах, не забывая комментировать отличия в старой и новой "жиге" -- жаргоне, на котором разговаривают блатные. Гек, зная, что по блатному закону Суббота не имеет права отказать ему в ответе на "общеобразовательный" вопрос, неутомимо выспрашивал и тоже сравнивал прежние и нынешние понятия и законы. Однако Субботе подобная настырность и любознательность Гека не только не была в тягость, но даже искренне радовала. Кстати, слушая Субботу, Гек понял, почему угонщиков автомобилей иногда называют, как и барыг, каинами...
-- Соскучились, дети мои? -- В дверях камеры стоял Варлак -- рот до ушей.
Надзиратель ушел, и Гек едва дотерпел, пока Варлак, кряхтя, сходит в туалет, вымоет и вытрет руки, с кряхтением же усядется за стол. Суббота вопросительно склонил голову: вслух задавать вопрос, демонстрируя несдержанность, -- удел невоспитанных работяг и мусоров-лягавых.
-- Как по маслу, -- ответил ему Варлак. И, поворачиваясь к Геку, а значит и делая разговор общим, легко пожаловался: -- Вздернуть их немного пришлось на старости лет. Такие твари подколодные, что "костыль" изо рта вырвут и глазом не моргнут! Жмура мы на себя взяли, без Гека.
-- Сколько у нас времени? -- Теперь уже Суббота мог спокойно задавать вопросы и вслух.
-- Месяц, день в день, начиная с завтрашнего дня. Малек, я договорился, чтобы тебя еще на месяцок тормознули, в одном дому с нами. Ты как, не против?
Еще бы Гек был против! Это было бы свинской неблагодарностью с его стороны -- Ваны взяли на себя подрасстрельное дело, чтобы спасти от тюрьмы Гека, а он лишний месяц не отсидит? (Гек в простоте душевной как-то забыл, почему он полез на новый срок.) Да и сидеть-то -- с КЕМ? Чомбе с Карзубым о такой чести и не мечтали...
-- Без вариантов. А что через месяц?
-- На волю выйдешь.
-- Варлак, ну ты как с маленьким со мной. С вами что через месяц, по одиночкам опять?
Суббота закашлял, и было непонятно, то ли он смеется, то ли просто подавился.
-- Нет, Малек, мы с Варлаком на Луну полетим и вернемся не скоро.
-- Не понял!..
-- Нам мистер вышак семафорит: "О четком прибытии в сердце в точно назначенный срок".
-- На хера такие жертвы? Я возьму на себя и лучше отсижу свой пятерик и выше, чего там, раз такое дело...
-- Не надо ругаться, ведь я тебе говорил уже по этому поводу, ты урка, а не дешевый баклажан, чтобы шуметь и ругаться в общественных местах. Дело решенное, нам ведь так и так капец приходит, живыми не отпустят, ты сам видел. А тут -- я договорился, месяц у нас будет тепло, сытно и весело. Между прочим, во многом это из-за тебя.