Муртез дернулся как от ожога, но было поздно, болтливый старик потерял осторожность от эстетического восторга и брякнул имя. Хорошо еще, что никого рядом нет, а врач, хоть и сиделец, но не настоящий, ничего не знает. Ладно, пустяк, будем считать, вон и Дэн ухом не повел...
-- ...на руке стандартное, однако стандарт довоенный. Исполнено с отличным качеством, без малейшего расплыва, но и без полета. "Мишка" -особая песня. Качество -- высокое весьма. Для клише, разумеется. Вся ценность -- в самом артефакте. Мало было тех, кто обладал правом на такую "портачку", и еще меньше тех, кто ее имел или имеет. И еще меньше -пятьдесят пять или пятьдесят шесть -- мнения расходятся, -- кто поставил себе изображение именно с этого клише, изготовленного в одна тысяча девятьсот двенадцатом году неким талантливым уголовником Альтусом, он же Хрип, он же Утюг-повешенный. Само клише, как и ряд других, было утеряно в конце тридцатых -- начале сороковых годов. И еще... Это лицо мне знакомо.
Вот это был эффект. Дэн Доффер так выпучил глаза, словно старик обвинил его в эксгибиционизме, Муртез едва успел вытащить носовой платок и на лету подхватить жидкую соплю, исторгнутую из большого вислого носа, один только Томптон стоял спокойно: подумаешь, узнали уголовника, -- на то и сыщики...
-- Вот видите, как прекрасно: и в этой обители скорби встретишь порою знакомое лицо. -- Дэн Доффер заулыбался и повернулся к Муртезу: -- Ну, что я тебе говорил, значит мы правомерно включаем изображение в сборник. Вот это классно! Спасибо вам, Хелмут, мы обязательно сошлемся в предисловии на ваш бесценный опыт. С вашего разрешения, мы на сегодня -- все. Хелмут, вы с нами, или хотите переброситься парой слов с вашим знакомым?
-- С вами, с вами. Нет, храни господь от таких друзей и знакомых. Я имел в виду, что увижу это лицо в толпе и тотчас скажу: господа, держитесь за карманы! Я их тысячами перевидел на своем веку: на них печать. Знаете, как у алкоголиков бывает или наркоманов: по отдельности -- все как и у обычных людей встречается -- и зрачки, и мешки под глазами, и даже носы красные, но в ансамбле -- ну вы понимаете меня... Впрочем, это дело суда и следствия... Иду-иду...
-- Не годись вы мне по возрасту в отцы, ей-богу, назвал бы вас треплом последним! -- Так дружелюбно начал Дэнни Доффер, когда наконец они очутились у него в кабинете, плотно зашторенном и слабо освещенном. Желто-зеленая настольная лампа освещала рабочую поверхность стола -- и Дэнни этого было достаточно, поскольку удобства или неудобства посетителей нимало его не волновали. -- Вы его действительно узнали?
-- Велика вероятность, что да. Но прежде всего униженно прошу извинить старого болтуна, разволновался, размагнитился: старость -- не радость. Да. Я имею понятие о грифах "секретно", но вот что хотите, то делайте, -- по уши виноват!
-- Принимается. Ушей там почти и не было -- принцип дорог. Знаете, как в армии унтера новобранцев учат: нельзя даже х...м целиться в товарища -может выстрелить! Ну, докладывайте, мочи нет терпеть -- кто он?
-- Да я пока не знаю, но эти брови, рот, скулы, глаза -- определенно я видел их в картотеках "медведевладельцев" у нас в Департаменте. Или нечто весьма похожее.
-- Ну, так поехали смотреть, господа, кофе -- позже будет.
-- Дэн... Нет, можно все-таки я буду вас называть шефом -- стариковские привычки, знаете ли?
-- Можно, можно. Поехали...
-- Шеф, не знаю, как у вас, а у нас в Конторе в половине двенадцатого ночи все закрыто.
-- О-хо-хо... Откроют. Втыкайте штепсель вон туда, Эли, вращай мельничку и все такое -- чашки-ложечки, а я пока разбужу весь ваш муравейник -- уж больно меня любопытство разобрало...
Джез Тинер, одна тысяча девятьсот двенадцатого года рождения... Ну-ну, как это понимать? С татуировками, предположим, понятно: медведя ему мало показалось и еще наколол. Но -- извините меня -- на пенсионный возраст он никак не тянет. И отпечатки пальцев не совпадают... Увы, Хелмут, увы. Нет-нет, какие претензии -- сходство прослеживается, но... Будем думать дальше, искать глубже... Но не сегодня. Спать, господа, я вас обоих развезу. Всем благодарность и отдых: никаких звонков, никаких работ -- ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье. Эли, тебя в первую голову касается -- он у нас работоголик, в смысле трудоголик...
И вот теперь они с Эли "отдыхали": сидели возле здоровенного костра на берегу залива, ели копченую говядину, запивали ее чаем из термоса и думали над ребусами уголовной археологии.
-- Это он. Шрамы на боку и на ноге те же, я сверял. (Дебюн в свое время молча удивлялся Гековой прихоти, но придал коже в указанных местах нужный вид.)
-- Не спеши, Эли, логичнее и вероятнее предположить, что это подделка.
-- Но Олсен утверждает...
-- Да хрен с ним, пусть утверждает -- мы никаких версий отбрасывать не можем. Ты пойми, Эли, господин Муртез, ты простой контрразведчик: работа, жена, дети, дом... А я уже политик, в силу своего служебного положения. И если я политиком не буду, то есть не захочу пожертвовать интересами дела ради шкурных и карьерных соображений, то будь спок -- пожертвуют мной. Во имя Родины. Ты умнее подавляющего большинства отцов нашего отечества, но гора их амбиций никогда не придет к Магомету твоего рассудка. Просекаешь намек? Господин Президент равно не любит Ванов и английских шпионов -- это у наших вождей наследственное: через стульчак передается. Но Ванов у нас быть не может, зато английские шпионы -- кишат, как глисты у кошки. Понимаешь, что я хочу сказать?
-- Честно говоря -- нет, Дэнни. Ты попроще, на пальцах.
-- Игнацио -- сукин сын. Он меня подпихивает на эти дела, потому как сам боится. В той области, куда мы залезли, -- одна мера, один критерий: левая нога Господина Президента. За один и тот же результат можно остаться без погон, а то и без головы, а можно стать национальным героем. Поэтому мы тихо уложим дело в архивы и будем спокойно ждать, наблюдая за происходящим краешком оперативного зрения, попутно, так сказать. Про Джеза Тинера Олсен мне официально напишет, а я там укажу несообразности по поводу отпечатков и возраста. Это позволит нам при любом раскладе одноразово среагировать и подставить под удар Олсена, либо за ложный след, либо за то, что не сумел распознать. Основной удар все равно по мне придется, но все-таки я частично прикроюсь Олсеном, так же как Кроули прикрылся мною. Поверь, мне в жизни приходилось сталкиваться с необъяснимыми вещами... Знаешь, вот я ехал первый раз в санчасть, воочию понаблюдать за этим Лареем, и была у меня навязчивая идея, что он -- конопат, словно предчувствие... Ошибся, и как гора с плеч... Но это ты точно не поймешь, это мое личное... Я не знаю, кто он. Склоняюсь к мысли, что... нет, не знаю. Но это я тебе говорю... а вообще, полуофициально, думаю, что английский засланный шпион. Отпускаем его, как бутылку на волны: потонет -- хорошо, не потонет -- тоже можно будет пользу извлечь...