-- Это-то верно, а любопытно все же. Сейчас сцепятся, глаза друг другу выцарапывать...
Со смертью Юлиана Муррагоса во всем южном полушарии парагвайский Стресснер остался единственным долгоиграющим диктатором: его ровесник, "старший политический брат", с которым они почти одновременно пришли к власти в своих странах, отныне стал историей.
И рухнули в пыль казавшиеся несокрушимыми ценности: личный мажордом Господина Президента -- тихая, но влиятельная фигура на очень хлебной должности -- кому он теперь нужен? У преемника будет свой мажордом, и новый начальник охраны, и иной кабинет министров, и другие любовницы. А родственники? Прежним -- кратковременные соболезнования, а потом -- хорошо, если просто забвение: поверженных грех не потоптать -- должны же быть виновные в бедах и неудачах государства... Чиновникам полегче, но тоже несладко -- адресно низвергнут самых крупных, а на нижних этажах пойдет тотальная чистка: победившие кланы будут пожирать побежденных, целыми колониями налипших за многие десятилетия на бока государственного корабля.
Ох уж эти традиции! Немыслим Дворец без лампасов: пятидесятидвухлетний начальник Генерального Штаба (как он попал на традиционно сухопутную должность -- сокрыто в склеротическом мраке президентских кадровых служб), адмирал флота Леон Кутон, обойдя на повороте своего министра-маразматика и официального вице-дебила, провозгласил себя исполняющим обязанности Президента. Воздух, можно сказать, еще сотрясался от траурных салютов, а государственный совет из представителей парламента и правительства уже перевел его из и. о. в полноценного Господина Президента, так что войсковое оцепление вокруг Резиденции Правительства можно было снимать. На заседании не было господина Председателя, который пил вмертвую, сидя под домашним арестом: ничего хорошего в оставшемся будущем ему не светило. Министр обороны был обвинен в злоупотреблениях -- можно было и в бездуховности обвинить, восьмидесятилетний алкаш мало уже что понимал, вице-президент поддержал по бумажке все, что ему велели, парламент -- это уже вообще неважно...
-- А-а, Дэниел Доффер, вольно. Проходи поближе, к столу. -- Леон Кутон, отныне Господин Президент, сдвинул очки на лоб и постарался сделать улыбку максимально добродушной.
-- Знавал я твоего батю, не близко правда, но в деле видел не раз. Даже под его началом довелось побывать, на маневрах "вода--воздух", где он всеми нами командовал. Вот кому бы Президентом быть, не мне -- рожден был править твердой рукой. Что у тебя?
-- Прибыл согласно вашему приказанию к четырнадцати ноль-ноль, Господин Президент! -- не моргнув глазом, отчеканил Дэнни. Клевать на фамильярное ностальгирование по покойному батюшке он не собирался -- адмирал славился прямолинейным коварством, крутостью обхождения и любовью к военным порядкам.
Господин Президент с одобрением оглядел мощную подтянутую фигуру Доффера, в безупречно выглаженном и вычищенном штатском костюме.
-- Прибыл без опозданий, что, впрочем, естественно. Но -- к делу. Видит бог, не искал я себе этот хомут на шею -- да так уж сложилось. Коли надо Отечеству послужить -- служи и не ной. Правильно я говорю, Дэниел?
-- Так точно. (Раз Кутон перешел на "Дэниел", то и отвечать следует также на флотский манер -- четко, но без титулов.)
-- Каков там глас народа -- ты бы должен знать по службе?
-- Народ многолик, и мнений много. Есть те, кто о старом скорбят. Но в большинстве, в основе своей -- воспрянули после решения Госсовета. Господин Президент, я не подхалим и не специалист... льстить, -- Дэнни споткнулся на липком звукосочетании, -- но ничего иного доложить не сумею. Да, спектр мнений широк, но процентов восемьдесят -- безоговорочно за вас!
-- Ну уж, восемьдесят! Врешь, поди?
-- Никак нет -- статистика, на компьютере обработано, машина врать не умеет.
-- Зато люди -- ох как умеют! Беседовал я тут -- с наследием, так сказать... Не можешь ничего делать, обленился, зажрался, обабился, ну так и доложи, сукин ты сын! Но не ври, не втирай очки! Простить -- не прощу, но и под трибунал не отдам, за честность хотя бы. Так нет -- изолгался, проворовался -- и дальше, понимаешь, норовит: "под вашим мудрым руководством, я, мы..." А у самого в Штатах миллионные счета в банке на сына-дипломата. Расстреляю, без разговоров.
Кутон легко встал с кресла и пошел по кабинету, растирая поясницу.
-- Принимай Департамент под свою руку. Команда мне нужна -- страну поднимать, авгиевы конюшни чистить. Одному -- не потянуть, хоть тридцать часов в сутки работай. А я от дела да от службы бегать не приучен. И нужны не старые пни, а упорные молодые парни! Тебе небось лет тридцать пять?
"Да, где-то так", -- самым краешком сознания усмехнулся про себя Дэнни, преданно глядя в глаза Господину Президенту.
-- Самый тебе возраст для больших дел. Но спать на рабочем месте нам не придется, обещаю. Не раздумал еще?
-- Кто, если не я? Так у нас в десантуре учили, Господин Президент!
-- Лихо учили. И на флоте так. Что о Фолклендах можешь сказать? Без подготовки, в двух словах.
-- Гм, гм. -- Дэнни откашлялся. -- Острова, почти безлюдные, несколько тысяч населения. Так называемые спорные территории. Но никакие они не спорные, а исконно бабилонские, оккупированные Британией. Стратегически важны для нашей безопасности. Аргентина также претендует на Фолклендские, для них -- Мальвинские, острова, причем безосновательно.
-- Кроме географического расположения -- еще какие плюсы? Ископаемые, плодородие, рыбные ресурсы?
-- Это прерогатива внешней... контрразведки, с кондачка, без подготовки, боюсь соврать...
-- Ну и разведку бери себе, незачем службы дробить да крыс кабинетных плодить. Справишься?
-- Так точно. Единый организм и должен быть единым. Разрешите обратиться, Господин Президент?
-- Обращайтесь. -- Кутон, весьма чуткий на нюансы, тотчас среагировал на официальные нотки в словах своего собеседника и перешел на официальное "вы".
Дэнни оценил свой промах и мгновенно перестроился на просчитанное легкое нарушение субординации по типу отец -- сын:
-- Господин Президент, разрешите мне еще два месяца с неделей в заместителях походить? Я потом -- ночей спать не буду -- наверстаю!
-- А-а, это ты об Игнацио заботишься? Да я, признаться, хотел его на пенсию, но с полной выкладкой отправить, с орденами, с выслугой, со всем почетом. Что эти два месяца решат? Ладно, будь по-твоему. Вступился, значит, за шефа, вместо того чтобы в спину плюнуть... Это редкость в наше время... Ну, есть еще ко мне вопросы?