Однако и хищник предпочитает луга с жирными стадами, но не клетку в зоопарке и не охотничий капкан. Хищник будет убивать от голода и жрать в три горла, пока еда имеется. Он будет убивать из озорства, но не станет добровольно отказываться от воли, добычи и жратвы. Он сожрет своих детенышей, но не откажется от самки, пока здоров и в силе...
Что же Гек, в зверинце рожденный и в зверя выращенный, что же он решил променять скотское счастье на не менее скотский кошмар? Пусть даже временно, как ему кажется... Зачем? Сакраментальный вопрос, на который нет внятного ответа. Или сто тысяч самых разных ответов, что, по сути, одно и то же.
Рискну дать свой: будучи зверем, Гек сохранил в себе то великое проклятье, которое почуяли в нем старые Ваны и которое обозначили, в меру своего разумения, горьким прозвищем Кромешник... Обреченный на мглу.
Имя тому проклятью -- неизбывная жажда познания, стремление отринуть покой, разорвать пределы возможного и увидеть никем не виденное, и понять никем не понятое.
Но утолить эту свою жажду в этот раз он решил не в публичной библиотеке, а в местах не столь отдаленных -- видимо, не умел иначе.
С утра Гек навестил старичка-адвоката Айгоду Каца, некогда обслуживавшего цвет уголовного мира. Старичок уже давно не практиковал, но пять тысяч принял легко и пообещал найти для Гека требуемое -- молодого, борзого, умного и знающего меру адвоката. С перспективой на постоянное обслуживание, за хорошие деньги, само собой. Необходимые установочные данные он подготовил для Каца заранее, на листочке, добавил кое-что устно и после успешного визита направился в вокзальный ресторан. Повязали его сразу же после обеда, когда он выходил из зала. Полиция сработала оперативно: был составлен добротный фоторобот, который раздали соответствующим работникам на всех "горячих" участках. А вокзальный ресторан безусловно к таковым относился. Гек подстраховался и перед вокзалом облачился в джимовский клифт, узнаваемый за километр из-за своего "зонного" покроя. Гек боялся только, что искать будут не его, а Джима, что сулило дополнительные хлопоты по попаданию в тюрьму.
Однако опасения его на сей счет были совершенно напрасны, поскольку Джима завернули в "стойло" через сутки после побега: заложила бандерша одной из хат, где решил отлежаться Дельфинчик. Но Дельфинчик не очень-то и расстраивался: он успел связаться по межгороду с Картагеном, и ему уже готовили "дублера" -- того, кто живым или мертвым возьмет на себя подрасстрельный эпизод. Таким образом дело выскочит из рук бабилонской прокуратуры и уйдет на доследование в Картаген. А значит, и сидеть получится не в Пентагонской конуре, а в нормальных условиях. Так что искали адресно Гека, но не знали -- кто он такой.
Его крепко отметелили в привокзальном полицейском участке, пока ждали вызванную спецмашину. Но Гек знал порядки и только старался, чтобы ему не повредили важные участки родного организма -- печень, зубы, глаза, ребра. Выждав удобный момент, он грянулся оземь от очередного удара, выгнулся дугой, закатил глаза, потом обмяк и захрипел, конвульсивно содрогаясь.
Оперативники вовсе не были садистами и мучителями. Толковые молодые парни нормально делали свое дело, стараясь придерживаться уголовного кодекса. Однако они придерживались и неписаных традиций, передаваемых в розыске из поколение в поколение. Сел -- сиди, и вдругорядь не бегай! Деньги, у Гека изъятые, они записали и сдали до пенса. А вот если бы при нем случайно оказалась бы коньячина... ну, тогда она непременно бы "разбилась при задержании".
...Старший опер сразу же испугался -- ему основной ответ держать, если этот припадочный галоши отбросит. Дежурный фельдшер пощупал сердце и пульс и сокрушенно кивнул старшему -- все в натуре, не симулирует. Гек не пережимал, довольно быстро очнулся от нашатыря, стуча зубами о стакан напился и в изнеможении откинулся на лежак, куда его перенесли после начала "припадка". Тем временем подкатила машина. Гек самостоятельно поднялся, устало подмигнул фельдшеру, заложил руки за спину и пошел к машине, слегка пошатываясь. Перед посадкой на него надели наручники, чтобы было к чему крепить цепь.
-- Уж извини, папаша, не знали мы, что ты такой хлипкий, -- старший лейтенант Борис Крогер собственноручно проверил наручники и цепь, располагаясь в кунге рядом с Геком. -- По ориентировке-то мы подумали, что ты человек-гора, железо перекусываешь, как нитку, а ты вон как -- чуть богу душу не отдал... -- Потом окинул взглядом плечи и руки Гека и добавил: -Хотя, видать, в молодости ты был ничего, крепенький... Как же ты все-таки с цепи-то сорвался?
-- Цепь? Да ты бы ее видел, ту цепь... Дохлого кота на ней таскать -- и то не выдержит...
-- Бывает. И мы тоже так подумали. Ну а браслетики как снял?
-- Молча. Мы пока живем в свободной стране -- кругом напильники продают.
-- Тоже верно. Куришь? И правильно. И я потерплю, пока в машине. Ну, пока едем, рассказывай, кто ты, что ты?
-- Вот дела! -- изумился Гек. -- Что же ты -- ловишь, а кого -- не знаешь?
-- Только мне и дел знать о вас, мазуриках! Вы все одинаковые, как дубовые чурки одна возле другой. Прихватывать таких -- как два пальца... По стандарту действуете, по стандарту и ловитесь. Только не парь мне мозги, что ты Дельфинчик. Его поутру повязали, еще раньше, чем тебя. Как тебя, запамятовал, Гуэрра?
-- Гуэрру освободили, он небось сутки как дома, чай пьет, детей по головкам гладит...
-- Стоп. Это же ты Гуэрра, и тебя освоб... Тьфу, черт! Ты же сбежал из кунга. Стоп, что за бред. Ну-ка, напомни, как дело было, а то я, видать, не выспался.
-- А я, думаешь, помню? Ты мне лучше сам объясни, за что ты меня подстерегал и избивал?
Старлей рассмеялся:
-- Во-первых, я тебя не избивал, ты припадочный, вот и ушибся. А во-вторых -- вот как дело было, я врубился: тебя, как якобы налетчика, привезли на денек в "Пентагон". Дельфинчик отвалил в твоей одежде и под твоим именем. А ты поехал под его именем в прокуратуру и -- настроил лыжи из машины. Вспоминаешь?
-- Ты, начальник, совсем меня за дурака держишь. Если я не налетчик -зачем мне бежать. Ведь меня и так бы отпустили?
-- А может, ты и есть их сообщник. Или за тобой грехи имеются. Сразу видно -- ты не чужой в наших авгиевых конюшнях.
-- Это другая тема. Я говорю, зачем бежать -- и так бы отпустили, если все было, как ты рассказываешь?