Токи подошла к Экене. Она хотела его обнять, но не смогла. Токи смущалась. Она положила в его руку маленький камешек с голубым отливом.
— Я нашла этот камень ещё маленькой девочкой на берегу океана. Он всегда был моим талисманом. Экене, пусть он хранит и тебя. Не потеряй.
— Клянусь, что не потеряю, — сказал он и захотел сам обнять Токи, но случайно поцеловал её в лоб.
***
Лучи солнца проникали в окно и образовывали на полу причудливую игру теней и света. Пьеру было холодно.
— Наступил день Х, — задумчиво сказал он.
— Ни пуха тебе, ни пера, — пожелал Экене удачи.
— К чёрту, — ответил Пьер, а про себя произнёс: — “К чёрту всё и всех, и зачем я согласился?”.
Ему не хотел идти к родителям, но Пьер не мог нарушить или откладывать обещание, данное сейчас Софи и когда-то давно Марани. Он так хотел напоследок увидать Софи, но она, скорее всего, собирается на свидание с отцом, лучше её не тревожить. Экене предложил пойти вместе с ним, если ему тяжело, но Пьер отказался от его помощи. Пьер не стал даже заказывать фиакр. Ему трудно было с самого утра общаться с людьми.
Он открыл дверь и столкнулся с Дэвидом. Тот только вернулся домой, после ночного свидания с Изабелль.
— Какие книжки сегодня прочитали? — подколол Пьер друга.
Дэвид был слишком уж задумчивый. Он как будто парил в другом мире.
— Джонатана Свифта, — витиевато ответил он.
Пьер пристально взглянул на него. Дэвид был какой-то не такой. Он несколько раз убегал к Изабелль, но когда возвращался, но раньше был в нормальном состоянии. Казалось, что сейчас Дэвид выпил бочку пива.
Пьер всё понял. Он схватил друга на рубашку и прижал к стене:
— Мало тебе простых разбитых сердец? — зарычал он Дэвиду. — Решил перед тем, как бросить девушку, ещё помутить с ней как следует.
Дэвид резко отпихнул Пьера.
— У меня с Изабелль всё серьёзно. Я не брошу её, — заявил Благородный Бабник. — Самое главное не стать мне папашей, — чуть вздохнув, промолвил он.
“Что-то не верю я тебе, друг”, — подумал Пьер, но вслух сказал другое. — Если что-то случится с Изабелль, Анна тебя в порошок сотрёт в прямом смысле слова. Так что думай, если хочешь сохранить себе жизнь.
Пьер вышел из дома Дэвида и направился к особняку родителей. Руки дрожали, через каждые десять метров он поворачивался назад, думая, не вернуться ли назад. Он снял шляпу с головы и теребил в руках, желая хоть как-то успокоиться. Путь до дома Лоре словно был вымощен горячими головешками.
Особняк маркизов де Лоре выглядел громадным и зловещим. Пьер позвонил. Ему открыл старый камердинер. Слуга не узнал сына своих хозяев. Но Пьер прекрасно помнил его.
— Хозяева дома?
— Только маркиз де Лоре. Маркиза решила…
— Тогда мне нужно увидеться с Луи Лоре, — быстро произнёс Пьер и без приглашения переступил порог дома.
Он оглядел прихожую дома. Ничего не изменилось, каждая вещь стояла на своём месте, словно не было тех долгих одиннадцати лет. Пьеру стало не по себе, ему казалось, будто невидимые духи летают по особняку и наблюдают за ним.
— Подождите сию минуту, пожалуйста, месье, — вежливо попросил слуга. — Я сейчас скажу хозяину о вашем визите.
— Он в своём кабинет? — спросил Пьер.
— Да.
Пьер ринулся наверх. Он не мог ждать, а нахождение в огромной прихожей или гостиной давило на грудь. Его не остановили ни крики камердинера, ни столкновения с горничными. Пьер лишь замялся над портретом деда, который висел среди портретов далёких предков родов Лоре и Вернантов.
“Привет, дедушка. Давно я тебя не видел, — поздоровался с портретом Пьер. Дед добрыми глазами с холста взирал на внука. Рядом с Филиппом стоял Бохлейн. — Прямо как мы с Экене, — улыбнулся он печально. — Но только ты, дед, спас Бохлейну жизнь, а я помог семье Экене отправиться на тот свет”.
Пьер постучался в кабинет отца, но, не дожидаясь разрешения войти, зашёл в комнату.
Луи величаво сидел за своим рабочим столом и перебирал важные бумаги. За спиной висел громадный портрет Наполеона Великого. Макушка у маркиза полысела, лицо покрылось морщинами. Пьера потрясло, как сильно постарел его отец. Но Луи по-прежнему оставался маркизом. Он сидел грациозно, словно король на троне. Один лишь его вид вызывал уважение и страх. Пьер узнавал в Луи черты своего лица. Отец и сын стали сильно похожи.
— Прошу присаживайтесь, месье, — не поднимая глаз, произнёс Луи. — С какой целью ко мне вы пришли?
Пьер сделал шаг вперёд, он ещё сильнее затеребил шляпу, которая измялась так, что стала похожей на половую тряпку.
— Здравствуй, отец, — произнёс Пьер.
Луи вздрогнул словно от удара молнии. Он хотел что-то сказать, но голос задрожал. Он выскочил из-за стола, обронив стул, и бросился к сыну. Луи крепко прижал к своей груди сына и рыдал от счастья.
— Пьер, сыночек, малыш мой, — ласково говорил он, гладя Пьера по голове, как девятилетнего мальчика, и обсыпая его голову и лицо градом поцелуев.
Пьер правой рукой обнял отца. Но он не испытывал таких же искренних и радостных эмоций, как его отец. Он узнал в горделивом и величавом маркизе своего отца, который рядом с сыном был не маркизом, а папой.
А Луи, оказавшийся на седьмом небе от счастья, то забрасывал Пьера поцелуями, но отпихивал его в сторону и пронзительно всматривался в его лицо, замечая, как повзрослел сын, и снова прижимал Пьера.
Только спустя несколько минут Луи прекратил обнимать сына и отпустил его. Он вытер с глаз слёзы, посмотрел Пьеру прямо в глаза и со всего размаху влепил звонкую пощёчину. Пьер едва не потерял равновесия от сильного отцовского удара.
— Где ж ты, негодник, пропадал эти годы? — закричал Луи на сына.
— В Африке, в племени Тинуваку, — покорно ответил Пьер, вытерев кровь с разбитой губы.
— Брось свои шуточки! — воскликнул Луи, глаза у него снова намокли.
— Я говорю правду, — продолжал с гордым спокойствием говорить Пьер. — Отец, может, ты помнишь, Экене, раба Анны Ландро в Новом Орлеане? Он мой лучший друг, с некоторого времени я считаю его своим братом.
Луи пребывал в растерянности. Ему стало страшно.
— Тогда ты знаешь про тётю Ками…? — оборвался его голос.
— Да, — кивнул головой Пьер. — Тётя Камилла погибла, чтобы спасти меня. Если бы не она, то я бы не стоял сейчас перед тобой.
Пьер замолчал, не зная, о чём говорить с отцом, которого не видел много лет. Он не испытывал глубокого сыновнего порыва из-за большой разлуки с любящим отцом. Он не чувствовал и совести. Луи тоже молчал. Гордыня не позволял ему поинтересоваться жизнью паршивого сына. Луи не такой ожидал встречи с Пьером. Он представлял, как сын кидается ему на коленях и просит прощение. Но оказалось, что Пьер не чувствует себя виноватым в содеянном. Отец и сын стояли в двух шагах друг от друга, но их словно разделяла пропасть.
Луи свысока взирал на сына, который когда-то смог пойти против его воли. Пьер понял, что если он не заговорит, то никогда у них не начнётся разговор.
— А где мама?
— Она на кладбище, решила навестить могилу твоего деда.
Возникла снова пауза.
— Как вы с мамой жили эти годы? — тихо спросил Пьер.
— Спрашиваешь, как мы жили? — переспросил Луи и вдруг засмеялся. — А как могут жить отец и мать, которые потеряли единственного сына? — гневно закричал Луи. — Да никак мы не жили! Мы просто существовали! Жили мы, ещё говоришь… Твоя мама хотела покончить с собой, когда все попытки найти тебя потерпели крах. Хорошо, что вовремя я ворвался в комнату и не дал ей надеть на шею петлю! — руки и голос Луи задрожали, когда он вспомнил любимую жену, стоявшую на краю гибели. — Мы пытались смириться твоим уходом, хотели даже родить другого ребёнка, но у нас ничего не получалось. Каждый день мы с твоей мамой молились, не за то, чтобы ты вернулся тобой, а за то, чтоб только жив, здоров и счастлив ты был! Мы готовы были даже душу дьяволу продать, лишь снова увидеть улыбку на лице дорогого сына!