— О Боже! — воскликнула Марлин. — Они меня с Софи опишут в газетах, как об угрюмых и диких женщинах.
— А вы не читайте газеты и будьте спокойны, — сказала Аннетт, привыкшая к статьям в газетах самого различного характера. — Главное, что ваши лица они не смогут показать в газетах и журналах.
Скоро к суду приехали Пьер, Экене и Дэвид. Благодаря Софи их спокойно пропустили во внутрь. Вдруг ребята услышали из толпы знакомый голос:
— Возьмите и меня с собой!
Это был Денис Лаванье. Он втиснулся сквозь толпу и охрану и поздоровался со всеми.
— Надеюсь, одно местечко для меня найдётся? — поинтересовался он.
— Если только Анна Ландро не будет против, — произнёс Пьер.
Денис, как и подобает присутствующим на такой важной процедуре, был одет в строгим костюм.
— Я, как и вы, тоже никогда не был в судах, — рассказал он о причине прихода.
Софи с юношами прошла в залу. Возле председателя суда сидел знаменитый уже Урбен Игаридье, рядом с полицейскими. Игаридье был внешне невозмутим, но внутри у него бешено колотилось сердце. Он искал глазами дочку и Марлин, но увидев их, тут же отвёл взгляд. Урбен стыдился своего положения, два близких человека сейчас приносили ему не радость, а боль. Урбен страшился, что отныне он сможет их видеть только через тюремную решётку. Но он не терял веру и старался отгонять чудовищные мысли, представляя, как он обнимется с Софи и Марлин после освобождения.
Дэвид, зайдя в залу, тут же подбежал к Изабелль и закружил её в воздухе. Он стал нашептывать ей ласковые утешительные слова, будто бы на скамье подсудимых сидел не отец Софи, которой была нужна дружеская поддержка, а Изабелль.
— Интересно, твои родители здесь? Как друзья семьи Ландро они обязаны прийти, — спросил Экене, сохранявший в этом шуме спокойствие и самообладание.
— Не знаю, — растерянно произнёс Пьер.
Он оглянулся в поиске матери и отца. Тёплая рука легка ему на плечо. Пьер обернулся и увидел свою маму.
Луиза смотрела на сына тоскующими глазами, в которых сидела печальная радость, и прижала Пьера к сердцу. Неподалёку, повернувшись спиной, стоял Луи, хмуро поглядывая на сына.
— Мама… — смог только сказал Пьер.
Но Луиза перебила его:
— Не говори ничего, сынок. Я так счастлива, что встретила тебя вновь. Мы с отцом отпускаем тебя. Мы не будем пытаться связаться с тобой. Я знаю, что ты нас не простил. Я желаю, только одного для тебя, сын, — сказала Луиза дрожащим голосом. — Живи счастливо. А моя мечта сбылась — я увидела тебя, обняла и убедилась, что с моим драгоценным сыном всё хорошо.
Луиза отпустила Пьера и ушла. Она с мужем заняла места в самом конце зала от семей подозреваемого и убитого. Женщина всё время поворачивала голову в сторону сына, её же мужу, как будто было начихать на найденного недавно сына.
— Как ты? — сочувственно спросили Софи и Экене Пьера.
— Со мной всё хорошо! — улыбнулся Пьер им.
Софи поцеловала его в губы, она была безумно рада за любимого.
— Не такая уж твоя мама и плохая женщина, — подметил Экене.
Пьер взял девушку и брата за руки. Денис радостно и немного удивлённо присвистнул.
— Софи! — вдруг ребята услышали голос Анны де Ландро. — Суд начнётся ровно через пять минут. Наши мамы сели рядом. Пошли скорее.
К ребятам вышла Анна. Экене тотчас увидела Анну. Он совсем перестал был похожим на того весельчака, который совсем недавно называл Анну своей невестой. Её лицо мгновенно напомнило ему о казни родителей и сестры, о предательстве, о желании убить Пьера, своего брата, о смерти Марани. Сердце Экене наполнилось болью. В глазах Анны отражались самые ужасные моменты его жизни.
Анна изменилась тоже. Стойкость, невозмутимость, спокойствие мигом исчезли. Анна пошатнулась. Она побледнела, и язык словно прилип к горлу. Она не могла вымолвить ни слова и печально смотрела на Экене, в глазах находилась боль.
— Софи, пошли, — с трудом Анна и обратилась к оставшимся. — Вы сядете рядом с Софи, а я буду на заднем ряду с Изабелль и Дэвидом.
— Курица, — вдруг донеслось до неё слова Дениса.
— Индюк, — ответила тихо Анна.
С уходом Анны Экене не стало легче. Он не знал, что с ним такое, но с явление Анны оживило в Экене самые страшные дни его жизни, безрадостное прошлое вновь пронеслись перед его глазами. Тела родителей стояли перед ним как живые. Он знал, что Анна не виновата в смерти мамы, папы и сестры, но боль от потери самых близких людей именно сейчас ожила в нём.
— Ты в порядке? — обеспокоился Пьер. — Давай сядем подальше.
— Нет, Софи нужна поддержка, — заявил Экене.
Софи села с Марлин, возле неё сели Пьер и Экене. Анна была на третьем ряду с подругой и Дэвидом. Мама не удивилась, она всё поняла, дочь вчера вечером раскрыла ей вторую жизнь. Аннетт до сих пор не могла прийти в себя от услышанного. Денису пришлось уместиться возле сладкой парочки и Анны.
Судья объявил открытие судебного заседания. Тут в зал вбежал последний свидетель — генерал Астор Виперан. Он извинился перед членами суда и присутствующими в зале люди и уселся на второй ряд за Экене.
— Это друг Алексиса де Ландро. Он нам помог с этим делом. Ну, ты понял с чем, — шепнула Софи.
Пьер посмотрел на Виперана.
— Это друг Ландро? — переспросил недоверчиво он.
— Может, приятель или знакомый. Но он согласился нам помочь, — шепнула Софи.
Девятилетнего Пьера родители в который раз потащили на званный светский ужин у каких-то графов. Ему уже наскучило и есть, и играть с другими детьми. Он хочет спать. Мальчик решил отыскать папу с мамой и попроситься домой. Но где родители он не знает, в огромном зале много людей. Внезапно он услышал имя Алексиса де Ландро. Именно к этим людям в последние дни стали ездить его родители и о них только и говорят дома.
Пьер прислушался. Про де Ландро говорили трое-четверо мужчин-аристократов (он уже и не помнил, сколько их было точно).
— Ландро — остолоп! Придурок! Это надо ж, сколько бабла тратить на быдло!
— Да на его рожу посмотри, так и хочется придушить. Как будто бы мы не проливали свою кровь за страну. А вся слава досталась этому козлу!
— Мне такой сон сегодня хороший приснился — приносят мне слуги газетку, а там написано бахвал-Ландро сдох.
Так лестно выражались об Алексисе де Ландро те мужчины-аристократы, не стыдясь слов и выражений. Но мальчик не стал слушать их разговор, ему очень хотелось домой. Алексис де Ландро был совершенно чужой на то время, чтобы слушать о нём сплетни. Пьер вскоре позабыл и о тех графах или маркизах. Лишь одно лицо хорошо виднелось в памяти: огненно-рыжая копна волос, больше похожих на копья.
Пьер узнал в том мужчине генерала Виперана. “Это друг? Это приятель? — недоумевал он глазами.
Но заседание началось. Не было времени для выяснения подозрений. Экене толкнул Пьера.
— Что ты на стуле заёрзал?
— Мне не по себе. Всё молчи.
Две судебные стороны: защита и обвинение выбивались из сил, старясь склонить присяжных на свою сторону. Адвокат и обвинитель было словно инь и ян: один боролся за признание вины, за строгость закона, он был похож на дьявола, который борется за грешника, ему служили только факты; второй призывал к человечности, к логике, его помощниками было сердце и эмпатия. Но вместе они были одним целым. Их силы были равны.
Марлин, Аннетт и их дочери дрожали, когда обвинитель говорил:
— Подсудимый сам невольно признаёт свою вину. Он заявляет, что никто не мог подложить ему перстень, документы. Он нашёл свидетелей тех, кто подтвердил, что ни кто не входил к нему в дом, не подкладывал улики. Подсудимым сам признался, что в его квартиру невозможно было ничего подсунуть. Слова “я не причастен к преступлению” жалкая попытка оправдаться. Впрочем, перстень и документы не единственные улики виновности Игаридье. Почерк на письме, посланном мадам де Ландро, полностью соответствует почерку подсудимого. Урбен Игаридье — всего лишь преступник-неудачник, но он должен понести серьёзное наказание за своё злодеяние.