— Я рад, что вы живы, — поприветствовал я маркиза.
— Спасибо, — захрипел он. — Но только вот не сегодня-завтра я умру уже по-настоящему.
— Ваше самочувствие очень плохое? — спросил я, тут же пожалев о таком вопросе.
— А то не видите, — попытался рассмеяться он.
— Как же так вышло, что вы выжили?
— Бог всемогущ. Других ответов я не нахожу. Не знаю почему, он дал мне ещё одну попытку.
— Понимаю, у вас не то состояние, чтобы разговаривать с надоедливым писакой, но люди хотят знать, если вы оказались живым, то почему в течение стольких лет не давали о себе знать?
— Я опасался за жизнь своей дочери и жены, — хрипло произнёс он. — В январе 1824 года на меня было совершенно неудачное покушение, потом стали приходить письма с предупреждением, которые были адресованы не только одному мне, но и моей семье. Мне тогда и пришлось отправить дочку к чёрту на рога. Если бы он узнал, что и во второй раз я оказался жив, то жизнь моей дочери и жены была бы ещё под большей угрозой, — Алексис замолчал. — Но я должен был перед смертью повидать их и проститься с родными навсегда. Уже поздно опять мне мстить, я и так помру без посторонней помощи.
— А где вы жили эти пять лет?
— В деревушке под Эврё. Умирающего с пулей в груди и отрезанной рукой, около подземелья моего мучителя, меня нашли какие-то старики-путешественники. Спасая семью, я им сказал, что я бродяга, на которого напали разбойники. Дома у меня нет, а если меня отнесут в больницу, то там разбойники меня найдут и прикончат. Добрые люди сжалились надо мной и сами обработали мои раны. Все эти пять лет мне пришлось жить в Эврё под чужим именем, работая птичником у одного крестьянина.
Пока маркиз говорил (а было видно, что каждое слово даётся ему с большим трудом), его жена и дочь сидели рядом с умирающим. Хоть и их родной человек воскрес, но женщины были ещё печальнее, чем когда он исчез. Умерший родственник оказался живым и скоро ему придётся умереть по-настоящему — это страшно.
— Вы можете назвать мне и общественности имя вашего “убийцы”? Это Силестин Жаке? — спросил я. — И если знаете, то его сегодняшнее месторасположение и других соучастников преступления?
Но Алексис де Ландро грустно качнул головой и устало прошептал:
— Нет. Я ничего называть не буду. Ни его, ни его подручных. Я хочу прожить оставшиеся мне дни рядом с любимой женой и дорогой дочкой. Я простил его и не хочу, чтобы ему отрубили голову или отправили на каторгу. Я забрал у отца сына, поэтому он имеет право забрать и мою жизнь. Я его не осуждаю. Ему я ничего не желаю плохого, а только добра. Я благодарю Бога, что он позволил мне выжить и попрощаться с женой и дочерью, провести последние дни с семьёй.
— Время подошло к концу, — заявила Аннет де Ландро.
Мне пришлось уйти, я пожелал маркизу выздоровления. Будем все надеяться, что лучшие врачи смогут сохранить жизнь нашему любимому благодетелю Алексису де Ландро, который вернулся с того света!”
***
Хозяйки проводили журналиста до двери и сказали стоявшей у ворот толпы:
— Просим всех разойтись. Алексис ни кого не хочет видеть. В противном случае будет вызвана полиция.
Женщины вернулись в спальню. Алексис, завёрнутый в плотное одеяло, стоял и смотрел в окно.
— Ну что? — спросил он домочадцев.
— Всё прошло хорошо, — свободно выдохнула Аннет. — Алан, спасибо вам.
Анна недовольно проворчала:
— Мой отец бы не стал желать добра своим истязателям!
— Как знаешь, я всего лишь старался быть более похож на Алексиса Ландро, а мне он всегда казался человеком добродушным и неумеющимся злиться даже на своих врагов, — ответил он и обратился к служанке. — Принеси мне воду, чтобы смыть эту пакость.
Служанка принесла большую миску с водой, и он тщательно стал тереть лицо. Вода окрасилась в жёлтый грязный цвет. Помывшись, мужчина взглянул на Анну. Правый глаз его открылся и стал зорким и ясным.
— Зачем ты сказал “у чёрта на рогах”? — накинулась на него Анна. — Мой отец был человеком с хорошими манерами, он бы не стал выражаться как простой мужик. Алан, мы с мамой же учили тебя, что говорить!
— Ой, какая проблема, сказал некрасноречивую фразочку! — всплеснул руками Одноглазый Алан. — Между прочим, ты, маркизочка, так вообще матерщиниться при мне любила.
Анна устало села на стул и грустно произнесла:
— И как я могла на это согласиться?
Аннет обняла дочь и ласково ей сказала:
— Я тоже спрашиваю себя. Но видимо, у Ландро это в крови — удивлять себя и окружающих.
Тремя неделями ранее.
Анна стояла возле могилы отца. Лицо у неё было ещё красное, глаза не успели высохнуть. Анна до конца не могла поверить, что наконец-то её искания закончились победой — она нашла место захоронения отца, её отец не был сброшен в яму с отходами, а был похоронен в земле. Анна не верила и в то, не смогла скрыть от окружающих свои чувства, показать им свою боль.
Её мама с грустью в глазах проговорила:
— Теперь я спокойна. Я даже и не думала, что смогу когда-нибудь похоронить своего Алексиса. Больше мне ничего не надо.
— Значит, ты позволишь папиным убийцам оставаться безнаказанным? Может быть, ты каждый день их встречаешь на улице, и позволишь дальше им надсмехаться над тобой и мной? Не знаю как ты, мама, а я не позволю этого. Только… мы как были в тупике пять лет назад, так в нём и остаёмся, — понуро сказала Анна.
— У меня есть на примете один подозреваемый, — заговорил Пьер. — Его зовут Астор Виперан.
— Пьер, Виперан — тип неприятный, не спорю, но он был другом моего отца, — недовольно ответила Анна. — Так что не надо на него сгонять всех собак, только потому, что лично тебе он не понравился.
— Я это заявляю не из-за своих антипатий, — возразил Пьер. — Люди прямо мне сказали, что некий рыжеволосый мужчина очень интересовался местом, где исчез твой отец. И знаешь, когда это произошло? Именно тогда, когда арестовали отца Софи. Кроме того, рыжего мужчину восемь месяцев назад видели в хижине, где предположительно жил Жаке.
Анна раздражительно скрестила руки, она хотела высказать Пьеру, всё, что думает по поводу его теории, появившийся на основе одних только домыслов и догадок, но Пьер не дал Анне сказать ни слова.
— Я бы не стал бросать обвинения человеку просто из-за его неподходящей внешности, если бы не одно “но”. На самом деле никаким другом Алексиса Виперан не был. Я видел его когда-то мальчишкой, Виперан говорил совсем не дружеские слова о своём товарище. После суда мой отец подтвердил мои сомнения, рассказав о вечной зависти Виперана к вашему отцу и мужу.
Анна изумлённо взглянула на Пьера и перевела взгляд на маму.
— Мама, это правда?
— Виперан сотни раз выручал твоего отца, — вздохнула Аннет. — Если кого-то на дух не принимаешь, то зачем помогать такому человеку? Астор Виперан даже жизнь папе спасал, как после таково можно подумать, что этом человек ненавидит Алексиса? Я считаю, что зависть Виперана — только слухи. Но даже если допустить, — изменила голос Аннетт и обратилась уже к Пьеру, — что Виперан — негодяй и подлец. Представить, что именно он забрал жизнь у моего мужа, то он всё равно ничего нам никогда не расскажет, даже под пытками. Или просто так прийти в полицию: у двадцатилетнего юноши, живущим с поддельным именем, появились подозрения насчёт генерала Виперана — арестуйте его немедленно?!
Воцарилось молчание. Никто не знал, как им теперь быть. Не имелось никаких улик в обвинение или опровержение вины Виперана. Не имелось никаких улик в деле вообще. Все думали, как им дальше быть. Анну и Аннет волновала больше судьба тела отца — они хотели как можно скорее захоронить останки любимого человека в настоящей могиле, на семейной кладбище, возле его покойных родителей.
— У меня тут появилась кое-какая задумка, — прервал тишину Экене. — Но тебе, Анна, она сильно не понравиться.
— Уже не нравится, — процедила Анна. — Твои задумки никогда не связанны с законами логики. Но выхода нет… Что ты там выдумал?