- Как ты тут? - озабоченно спросил Льош.
Из-за рева драйгера Кирилл его не расслышал, но расплылся в улыбке и поднял кверху большой палец. Льош нагнулся пониже:
- Как себя чувствуешь?!
- Отлично! - прокричал ему в ухо Кирилл. - Теперь бы закурить - и полный порядок!
Льош хмыкнул, похлопал его по плечу и, отвернувшись, принялся сдирать с рук засохшую слизь смержа. Интересно, сколько же мы провалялись без памяти на платформе? Или это слизь быстро засохла?
Болевой шок, вызванный усатой оградой, наконец отпустил всех. Лара пододвинулась ближе к борту платформы, прислонилась к нему и вымученно улыбнулась.
- Вырвались... - тихо сказала она и обвела всех взглядом. Господи, неужели мы вырвались?
Она тихонько засмеялась, а затем резко, словно ее прорвало, рассмеялась во весь голос.
- Эй, - встревоженно спросил Микчу и с опаской тронул ее за плечо. - Ты чего?
- Да вырвались мы! Вырвались из лагеря! - счастливо закричала она. - Понимаешь ты это, монах мой немытенький?!
Она схватила его руками за голову, притянула к себе и поцеловала в заросшую щеку.
- Ты эт чо? - буквально отпрыгнул от нее Микчу.
Лара рассмеялась, но тут же ее лицо исказилось, она уронила руки и заплакала.
- И... и теперь я смогу иметь ребенка, - всхлипнула она.
- Тьфу, ты баба! - сплюнул Портиш. - Опять о своем заталдычила.
Льош улыбнулся и подсел к ней.
- Что же ты теперь плачешь? - Он потрепал ее по щеке. - Все уже позади.
Лара всхлипнула, подняла на него глаза.
- Ведь правда же, что я теперь смогу иметь ребенка?
"Вероятно", - подумал Льош, но вслух сказал:
- Правда.
Лара несмело улыбнулась.
Льош подбадривающе погладил ее по волосам и повернулся лицом к пинам. Они сгрудились в кружок и, подпрыгивая вместе с платформой на ухабах, отчаянно размахивая коротенькими лапками и непомерно длинными ушами, оживленно пересвистывались.
- Помощь не требуется? - крикнул Льош, стараясь перекричать рев мотора, но они не обратили на его крик никакого внимания, и тогда он просвистел то же самое на сильбо пинов.
Галдеж оборвался, кружок распался, и пины молча, недоуменно уставились на Льоша огромными немигающими глазами.
- Нет, спасибо, - наконец прошепелявил Василек. - У нас все в порядке.
Лара вдруг прыснула.
- Василек, - давясь смехом спросила она, - а ты кто: мужчина или женщина?
Пин непонимающе задергал носом, затем что-то коротко вопросительно просвистел пинам, но получил такие же короткие недоуменные ответы. Василек в нерешительности пожевал губами:
- Не знаю, Лара... Я не смогу, наверное, объяснить. У нас нет такого.
- Господи! - рассмеялась Лара. - У них нет такого! Ну вот ты сможешь родить маленького, ушастенького, пушистенького и губастенького, как ты сам, пина? Пинчика?
Казалось, и без того круглые огромные глаза пина еще больше округлились. Он что-то невнятно просипел, и Лара буквально зашлась смехом.
- Господи... - лепетала она сквозь спазмы смеха. - Господи, а сконфузился-то как! Да не стесняйся! Ну? Здесь все свои!
Василек смущенно дернулся, повернул голову к пинам, и между ними завязался оживленный пересвист. Свистели они быстро, кроме того, их сильно глушил рев двигателя, и Льош разбирал только обрывки фраз. "Что она... кажется... наше воспроизводство... нет таких слов... постарайся... о шестиричном древе семьи... клан глухих... грубые хвостачи... надпочвенное сотрудничество..." Порой Льош улавливал целые фразы, но абсолютно не понимал их - очевидно, эти слова в сильбо пинов были глубоко специфичны и не имели аналогов в человеческом понимании. Впрочем, и слушал он их вполуха - его начинало все сильнее и сильнее беспокоить состояние Энтони. Негр все еще не пришел в себя и, по-прежнему распластавшись, лежал у бортика платформы.
Льош мельком глянул на Лару. Она подтянула под себя ноги, обхватила их руками и, уперев в колени подбородок, с любопытством наблюдала за пинами.
- Боюсь, что они не смогут объяснить тебе, каким образом они размножаются, - сказал он. - Разреши-ка, я пролезу.
- Почему? - удивленно посмотрела на него Лара и посторонилась.
Льош, придерживаясь рукой за борт платформы, стал на коленях пробираться к Энтони.
- Потому что у них не половое размножение, - бросил он. - Для них это такая же чушь, как для нас, например, почкование.
Драйгер сильно качнуло, и Льош чуть было не упал прямо на Энтони. Он выбросил вперед свободную руку, удержался, и его лицо оказалось прямо напротив лица Энтони. И он понял, что помощь ему уже не нужна. Старый негр Энтони был мертв.
Лицо было спокойным и уравновешенным, и на нем застыла тихая счастливая улыбка. Девять лет ты прожил в лагере. Дольше всех. Сколько ты мечтал об этом побеге... Все вынес, все перетерпел, только бы дожить, только бы вырваться... Другие не выдерживали, вешались, резали себе вены, сходили с ума, в нервно-мозговом истощении заходились на плацу в предсмертной "пляске святого Витта"... А ты пережил все, пережил всех, даже самого себя, жил только одним - мыслью, мечтой о побеге. В тебе не осталось ничего живого, не организм - пепел сухой, не человек - тень человеческая, но искра жизни в тебе тлела, и не гасла, и еще долго бы не угасла... Но ты уже отмерил свою меру жизни, твоя тяга к свободе с течением лет, проведенных в лагере, постепенно свелась к одному - Побегу, и это стало целью твоей жизни, твоей путеводной звездой, самой твоей жизнью. И когда это свершилось, когда твоя мечта стала явью, последняя искра, теплившаяся в твоем истлевшем теле, угасла. И ты умер. Умер тихо и спокойно, как и подобает человеку, и как никто еще не умирал в лагере, ибо в лагере не умирают, а гибнут. И мечта твоя сбылась, и был ты счастлив.
Новый сильный толчок бросил Льоша на борт, он ухватился за него и сел. Драйгер засыпало сухими листьями и обломками веток. Пины встревоженно защебетали, кто-то, кажется, Портиш, злобно выругался, а Лара вновь весело засмеялась.
- Ну так что, пинчик, как же все-таки вы размножаетесь?