Он отправил в лузу последние два сложным ударом от двух бортов. Док негромко зааплодировал, и Вондершейд поставил кий на пол тупым концом вниз и оперся о него, глядя на Дока:
— Да, герр Маккой? Чем могу служить?
Он говорил почти без акцента; Док заметил, что так было почти всегда, за исключением тех случаев, когда он находился рядом с Эль Реем. Он и Эль Рей были, по-видимому, в очень хороших отношениях, последний делал невероятные послабления доктору в том, что касалось аренды и других расходов. И все-таки Вондершейд должен иметь какой-то источник дохода, а практика у него здесь наверняка была небольшая.
— Итак? — В глазах горбуна появился какой-то особенный блеск. — Возможно, вы не в силах принять решение?
— Прошу прощения, — поспешно сказал Док. — Я был настолько поглощен созерцанием вашей игры, что... Но... да, думаю, вы могли бы мне помочь. Я... гм... по правде говоря, я очень беспокоюсь за свою жену. Я думаю, что с ней не все так благополучно.
— Понимаю. И что?
— Ну... — Док понизил голос. — Это все очень конфиденциально, доктор. Я хотел бы обсудить все строго с глазу на глаз.
Вондершейд повернулся и осмотрел комнату, его взгляд лишь на какой-то момент задержался в уголке, прикрытом пальмами. Вскинув брови, он снова повернулся к Доку.
— Похоже, что место достаточно укромное, — сказал он. — Да, как раз то, что нужно. Итак, что там насчет вашей жены и почему вы пришли с этим делом ко мне?
Док принялся осторожно объяснять. Он далеко еще не закончил, когда Вондершейд перебил его нетерпеливым жестом:
— С вашего позволения, герр Маккой! Так много разговоров из-за такого заурядного дела! Вы хотите, чтобы я осмотрел вашу жену, да? Предложить ей это, не упоминая о том, что это ваша инициатива? А потом вы хотите, чтобы я сказал ей, что ей нужна операция. Чтобы я убедил ее в этом. А во время операции я должен...
— Совсем необязательно проговаривать это открытым текстом, — быстро возразил Док. — В конце концов, очень много людей умирает во время хирургических операций. Так вот, не будете ли вы так любезны сообщить мне размеры вашего гонорара...
— Если бы я это сделал, это бы ничего не стоило. Убрать из общества вас или вашу жену было бы и удовольствием и привилегией. К сожалению, я не могу этого сделать. Меня зовут Вондершейд, а не Каценджеммер. Я — доктор, а не убийца.
— Одну секундочку. — Док нахмурился. — Боюсь, вы меня не так поняли, доктор. Ведь вы, конечно, не подумали, что я...
— С вашего позволения! — Вондершейд перебил его, стукнув кием. — Не спрашивайте меня, что я думаю о вас или вашей жене, о том, что вы сделали с вашими превосходными телами, с вашими интеллектами, вашими безграничными возможностями. Если бы только я обладал половиной всего этого или бедный Руди Торренто...
— Так вот оно в чем дело! — сказал Док зло и язвительно. — Вы с Руди были друзьями, так что, естественно... — Он осекся.
Вондершейд сделал шаг назад, встал и, схватившись за кий обеими руками, взмахнул им со зловещим видом. И Док обнаружил, что ему больше нечего сказать.
— Вы закончили, Маккой? — Доктор яростно усмехнулся. — Тогда закончу и я. Руди был моим другом, да. Он был сумасшедшим; с ним жестоко обращались почти с рождения; из него сделали то, чем он был, и он никак не мог стать чем-то другим. У него никогда не было друзей, и я стал ему другом. Я не смотрел на него как на преступника. Не в большей степени я считал таковым лишь себя, потому что нарушал законы. Итак!.. Итак, это все, герр Маккой, не считая двух вещей. Ваша жена всего каких-то несколько минут назад подошла ко мне с тем же предложением, что и вы. Более того, она до сих пор должна находиться там. — Он показал на купу высаженных в горшки пальм. — Так что на тот случай, если вы захотите поплакаться друг другу...
Он зло засмеялся, бросил свой бильярдный кий на стол и вышел.
Док закусил губу. Он какой-то момент оставался на месте, а потом с каким-то унылым безразличием обогнул стол и прошелся вдоль пальм.
Перед Кэрол был разложен портативный бар. Он молча сел возле нее, а она молча налила ему выпивку; ее взгляд был теплым и сочувственным.
— Он так грубо с тобой обошелся, Док. Мне жаль.
— Да ладно. — Док вздохнул. — Надеюсь, с тобой он не вел себя так же гнусно, дорогая.
— Мне нет дела до себя. Меня отчитывали знатоки своего дела. Но такой человек, как ты, человек, которого все всегда любили...
Она погладила его по руке, утешая, и Док повернулся к ней с задумчивым удивлением.
— Ты знаешь, — сказал он, — я верю, что ты на самом деле меня любишь.
— Люблю тебя? — Она нахмурилась. — Еще бы! Конечно люблю. А ты меня разве не любишь?
— Да. — Док неторопливо кивнул. — Да, Кэрол, как ни странно, я очень сильно тебя люблю. Всегда любил, и всегда буду любить, и никогда не смог бы полюбить кого-то еще.
— И я бы не смогла. Я... О, Док, Док!
— И это ничего не меняет, ведь так, Кэрол? Или меняет?
— Меняет? — Она утерла глаза носовым платком. — С-ска-жи мне, что да, Док, и я скажу тебе, что да. И что это, черт возьми, изменит?
Док неопределенно кивнул. Он снова наполнил их стаканы. В большой башне дворца огромные часы начали отбивать двенадцать часов. А в бальном зале оркестр заиграл мелодию «Дом, милый дом».
— Ну что же, — сказала Кэрол. — Сдается мне, что дело движется к концу, Док.
— Да, — согласился Док. — Движется к концу, Кэрол.
— Ты! — сказала она, и ее голос внезапно стал злым, напуганным, измученным. — Я пью за тебя, Док, милый!
— О, как это мило с твоей стороны! — Док дотронулся своим стаканом до ее стакана. — Будь что будет!
— За тебя! За тебя и наш успешный побег!
— И за тебя, дорогая, — сказал Док. — И еще за одну такую победу.