– Он же понимает, что одного нового платья недостаточно, чтобы придать тебе респектабельный вид, верно?
И она тычет меня под ребро.
Я открываю рот в наигранном возмущении, но перебрасываю ноги через край гамака и заставляю себя встать. Пусть уж все это скорее закончится.
Грейс помогает мне нарядиться в платье… которое, как мы обнаруживаем, имеет несколько слоев, образующих пышную юбку, и лиф с глубоким вырезом, настолько узкий, что я едва дышу.
Пока Грейс завязывает у меня на спине ленточки, я мысленно переношусь в те дни, когда она больше времени проводила наедине со мной, когда я была ребенком, а она – одной из немногих, кто меня замечал.
– Помнишь истории, которые ты мне раньше рассказывала?
Грейс тянет, затягивая меня так, что трудно дышать.
– Какие истории?
– О волшебстве. Про волшебников.
Мне так хотелось верить в то, что они существуют!
Возможно, хочется и сегодня.
Она делает паузу.
– Возможно. А что это ты про них вспомнила?
Я пожимаю плечами. Хотя в книжках по истории рассказывается, будто волшебство покинуло Восток столетия назад, его могло никогда и вовсе не существовать, что бы о нем ни говорили. Однако мне всегда нравилось любое малейшее упоминание о волшебстве, ускользнувшем в легенды, полные мифических существ, будто они могли укрыть меня от реальности.
– Странно, что ты помнишь.
Я замираю.
– Выбор приятных воспоминаний у меня ограничен.
Грейс прикасается к моей руке и кладет подбородок на плечо.
– Это были всего лишь сказки, от которых ты быстро засыпала. Не обращай на них внимания.
Улыбка не складывается. Я-то надеялась, что она сейчас расскажет мне какую-нибудь сказку, успокоит меня, а она отмахивается, и это больно.
Решив сменить тему, я откашливаюсь.
– Может, мне что-нибудь сделать с волосами? – Оттягиваю завитки кудряшек.
– С твоими волосами и так все в порядке, – говорит она.
Однако я, словно не слыша, пытаюсь заставить спутанные космы подчиниться, укладывая их на макушке в то, что нахожу не слишком приглядной копной.
– Как тебе? – интересуюсь я, однако Грейс не отвечает.
Хотя она стоит сзади, я чувствую смену ее настроения и хмурюсь.
– Что не так?
– Ничего, – отвечает она излишне наигранно. – Просто я думаю, тебе не стоит поднимать волосы. К тому же твой отец предпочитает их такими, так зачем давать ему повод сердиться, не правда ли?
Правда. Носить волосы распущенными – все равно что носить платье – еще одно напоминание о том, что я неофициальный член команды. Только уединившись, я могу их закалывать и радоваться, что они не лезут мне в глаза.
Грейс обходит меня, чтобы встать лицом к лицу, и на какое-то мгновение взгляд ее делается отстраненным, но тут же снова фокусируется.
– И пусть только капитан скажет, что ему не нравится, – говорит она с одобрительной улыбкой.
– Спасибо.
Без нее я бы, наверное, до сих пор путалась в складках.
Мы сидим и легонько раскачиваемся в гамаке, когда она неожиданно берет мою руку в свои. Жест этот выглядит на удивление материнским, и возникает секундная глупая пауза, когда мне хочется разреветься. Я отвлекаюсь, мысленно следуя вдоль линий вокруг белых пятен на ее коже, этих крохотных островков отсутствия пигментации на руках. Есть они и выше. Я уже видела, как они выглядывают из-под рукавов. Когда я была маленькой, все ее тело представлялось мне картой, ее собственным миром.
– Нам стоит тренироваться почаще, – заявляет она.
Я ничего не отвечаю, поскольку никакими тренировками на свете не решить моих проблем.
– Да, кстати, Марианна, нет ничего зазорного в том, чтобы верить в волшебство.
– Даже если это всего лишь дурацкие сказки?
Грейс одаривает меня хулиганистой ухмылкой.
– Ничего подобного.
Когда она уходит и не остается ничего, кроме как сидеть и ждать, пока меня призовут, я вытаскиваю из сундука мертвую пичугу. Запах сразу же бьет мне в нос и горло. Трупик уже начал гнить, и та искра жизни, которая еще медлила, пока он хранил тепло, улетучилась. Теперь он меня ничему не научит. Проклятье! Я открываю иллюминатор, подставляя лицо морским брызгам, и роняю крохотное тельце в пасть океана. Вероятно, оно сгодится на закуску какой-нибудь голодной твари, так что птичья смерть не окажется совсем уж бессмысленной.
Я знаю, почему Грейс хочет, чтобы я больше упражнялась. Она думает о моем Посвящении. Окутанный таинственностью, этот ритуал для всех проходит по-разному. Однажды я спросила Грейс, чего ждать. Она помолчала, прежде чем ответить: