— Здравствуйте, о, господи… — сказал открывший дверь седьмой квартиры молодой человек в цветастом халате и влажными, черными, как сажа, волосами. У него была изнеженная бледная кожа, удлиненное холеное лицо, огромные, какие-то не мужские глаза. А еще, пока он не успел спрятать в карманы руки, Турецкий обратил внимание на тщательно обработанные и покрытые прозрачным лаком ногти.
— О, господи, здравствуйте, — согласился Турецкий, — некто Каневич, если не ошибаюсь? Вы позволите?
— А на каком, простите, основа…
— Это не арест, — успокоил Турецкий, — легкая непринужденная беседа. Госпожа Харецкая уже дома?
Уполномоченным по ведению переговоров на данной территории молодой человек не являлся. Безвольный жалкий тип, бессовестный паразит на содержании у богатой дамы. Она его кормит, предоставляет крышу над головой, безбедное существование, а он удовлетворяет ее по ночам в постели. При этом ведет смиренный образ жизни, на стороне не гуляет, собственного мнения не имеет и трясется всеми фибрами души за сохранность своего статуса. Во всяком случае, на ближайший отрезок времени. Пока не найдется другая дама. Побогаче и помоложе. «Интересно, они у нотариуса договор оформляли?» — подумал почему-то Турецкий.
Явление дамы не заставило долго ждать. Она возникла на пороге спальни — с распущенными волосами, немножко мятая, в махровом халате, наброшенном поверх пеньюара. Дама немного напоминала голливудскую актрису Рэйчел Уайз — но не в том возрасте, когда ее героиня вприпрыжку бегала от озверевшей мумии, а в том, какой она станет через десять лет. Впрочем, выглядела бизнес-леди пока еще сносно. Широковатая в кости, женственная, волосы густые, с тщательно закрашенной сединой. Строгое лицо, тонкие ниточки выщипанных бровей, волевой подбородок.
— Простите за вторжение, Надежда Леопольдовна, — учтиво вымолвил Турецкий. — Позвольте с вами поговорить. Десять минут. Вы понимаете, чем вызван визит.
Дама внимательно смотрела ему в глаза. Она была умна, сообразительна — во всяком случае, настолько, чтобы не делать из своей реакции шоу. Покладисто кивнула.
— Хорошо. Повторение — мать учения, господин следователь? Впрочем, ваше лицо мне незнакомо. Вы не обидитесь, если я не буду приглашать вас в квартиру?
— Нисколько, — широко улыбнулся Турецкий. — Поговорим, не сходя с этого места.
— Родик, будь ласков, подожди меня, пожалуйста, на кухне, — елейным голоском попросила дама. Молодой человек с готовностью кивнул и собрался умчаться.
— О, только не это, Надежда Леопольдовна, — воспротивился Турецкий. — Можно, Родик останется с нами? Он ведь умеет разговаривать?
— Родик, останься, — приказала дама. От внимания не укрылось, как исказилось на мгновение в ухмылке ее лицо. Молодой человек неумело развернулся через левое плечо и застыл в нерешительности.
— Хорошо, Надюша, — пробормотал он, — как скажешь, дорогая…
— Родик — это Родион? — уточнил на всякий случай Турецкий.
— Родион, — сказала женщина, хотя вопрос предназначался не ей. — Не ищите здесь топор, вы его не найдете, Родион по другой части.
Турецкий засмеялся.
— Замечательно. К вопросу о вашем пропавшем соседе, Надежда Леопольдовна…
Увы, прописанная в квартире гражданка, а также состоящий у нее в услужении гражданин не имеют ничего добавить к уже сказанному. У госпожи Харецкой серьезный бизнес, проблем хватает, и омрачать свое существование еще одной проблемой ей совершенно ни к чему. То есть погоревшего на организации преступной деятельности майора Поличного она не укрывала. А если и укрыла — как она, скажите на милость, от него избавилась? О, мужчина, вы прекрасно сложены, вот только рука у вас немного торчит из чемодана — так, что ли? Бизнес переживает не лучшие времена, на работе приходится пропадать почти каждый день, зарплату выдавать нечем, поставщики подводят, вздувают цены — она уже осипла им что-то доказывать и объяснять. В ближайшее время, судя по всему, придется закрывать несколько магазинов, а это катастрофа. Хорошо хоть дома все в порядке. Родик покупает продукты, моет полы, следит за сохранностью имущества (при этом сожитель, вместо того чтобы смутиться, гордо подбоченился). Да, она понимает, что живет в перевернутом мире, что добытчики и хранители очага — это несколько другое. Размываются грани между полами, ответственность, гордость, самолюбие — понятия из другого измерения (Родик скорбно вздохнул), но… господам милиционерам, вообще, есть до этого дело? Родик проживает у нее под боком примерно три месяца, а предыдущие… Дама подумала и горько пошутила: «А предыдущих не удалось опознать». Был когда-то муж, но с этим покончено. Это нормально, не будь плохого, как бы мы понимали хорошее? С соседями по подъезду они практически не общаются, разве это нонсенс в наше время? Прошмыгнул в свою крепость и сидишь, довольный. Впрочем, особо неприятельских чувств к жильцам со второго этажа Надежда Леопольдовна не испытывала, здоровалась с супругом Инны Осиповны, а однажды он даже подвез ее до дома с проспекта Биологов. Сломалась машина, она прыгала у раскрытого капота, он остановился, сунул нос в двигатель, признался, что ничего в этом не понимает, предложил телефон не слишком грабительского автосервиса и довез до дома. В машине вел себя прилично, шутил, рассказал пару милицейских анекдотов. В принципе, если отвлечься, мужчина интересный, и на физиономии у него не написано, что он оборотень. Ну да бог с ним. В последний раз она его видела… Дама изобразила задумчивость. Нет, она не помнит. Накануне исчезновения точно не видела. С ответом затрудняется. Голова забита другими вещами.