Воцарилась тишина. А потом заговорил еще один волк:
– Моя дочь была среди тех, кто бросал грязь. Она повторяла слова жены, услышанные, когда к той приходили подруги. Я наказал и жену, и дочь. Все верно, Кэйтлин уже понесла наказание, её лишили права выбора.
– Я тоже наказал дочь, когда узнал о том, что она сделала, – сказал еще кто-то.
– И я.
Старейшина вновь посмотрел на Бартона:
– Я хорошо знаю тебя, но все же скажу: не уподобляйся детям, которые бросали грязь, за одно преступление не наказывают дважды. И мы до сих пор не знаем, что послужило причиной её поступка, она не рассказала?
– На что ты намекаешь? – громко спросил Роб, дядя Кэйтлин. – Что ей плохо жилось в моем доме? Что я обижал её?
– Нет, – сказал старик. – Ты знаешь меня, если бы я так думал, то сказал бы тебе это в глаза.
– Я думаю, – поднял руку Альфа, останавливая спор, – теперь все изменится. Она успокоится, пойдут волчата, а причина, что толкнула её на побег, останется в прошлом. Теперь Бартон в ответе за девушку, и я уверен, он будет хорошо за ней смотреть. Но если тебе понадобится совет или помощь, знай, что вся стая поможет тебе.
Все закивали в подтверждение слов Альфы, и Бартон, вглядываясь в лица мужчин, не увидел лукавства.
– Совет окончен, – сказал Альфа. – Увидимся в Полнолуние.
Волки стали расходиться, почтительно прощаясь с Альфой и старейшинами. Бартон поймал на себе взгляд Альфы, в котором тот велел остаться. Когда в ночи растворились силуэты всех волков, и Бартон остался один на один с Альфой, тот заговорил:
– Значит тебе непросто с ней?
– Не просто.
– Она дерзит, не слушается?
– Она старается вести себя как примерная жена, но я вижу, что все это ей не в радость.
– Конечно, у неё же отобрали право выбора. Какой самке это понравится? Женщины слабее во всем и должны подчиняться мужчинам. Единственное, что у них есть, это их право выбирать себе супруга, а мы отобрали у неё и это.
Бартон кивнул, признавая его правоту.
– Она мятежна, упряма, и сильна. Только храбрый волк решится на побег из стаи. Ты не узнал, почему она пошла на это?
– Она молчит, не хочет говорить.
– За всю свою жизнь я не был так ошеломлен, для меня будто луна перестала светить, когда я узнал, что эта юная самка пыталась бежать. В моих глазах она была еще ребенком, недавно носившим косички и игравшим в куклы. И в мгновение стала взрослой. Она не отвечала на мои вопросы и только опускала глаза, в которых не было раскаянья, а только сожаление, что её побег не удался. Я не понимал тогда и не понимаю сейчас, что за мысли толкнули её на это, ведь она бы погибла без защиты стаи, – Альфа замолчал и грустно посмотрел на Бартона. – Плохую службу я тебе сослужил. Не такую жену ты заслуживаешь за все, что пережил.
– Мы оба знаем, что если бы не твое решение, я бы до скончания своих лун был один.
Альфа кивнул и сказал:
– Молчать о случившемся – твой выбор, и ты знаешь, я не одобряю его. Ты должен был позволить мне рассказать всем, что сделала Ула.
– Нет. Пусть будет, как есть. Я не хочу, чтобы Милли когда-нибудь узнала, что её мать убийца.
– Но она подрастет и станет задавать вопросы. Ты не думал, что она может решить, что убийца – её отец?
– Милли уже достаточно взрослая, и она слышала обо мне всякое. Она уже спросила, я ответил, что не убивал её мать. Я никогда ей не вру, и она знает это.
– Да, ты прав, пусть все остается, как есть. А насчет Кэйтлин, ты будь терпеливее с ней. Может, пройдет время, и она откроет тебе правду, и тогда вам обоим станет проще. Мира в твой дом и светлой луны.
– Мира в твой дом и светлой луны, –- ответил на прощание мужчина и почтительно склонил голову перед своим Альфой.
Бартон медленно пошел домой, обдумывая услышанное. Альфа прав, только он может помочь жене, а Кэйтлин станет легче, если она откроется перед ним. Что же такого с ней случилось, что она пошла на побег? И не планирует ли она его снова, только теперь из-под крыши его дома?
Мужчина тихо вошел в спальню и прикрыл за собой дверь. Его жена спала на животе, наверное, ягодицы еще ноют. Он бесшумно разделся и лег рядом. Бартон нежно провел по девичьему бедру, оно выглядывало из-под рубахи. Она была красива и сейчас, когда спала, казалась особенно нежной и беззащитной. В нем проснулся волк, он загорелся от её слабости. Бартон сдвинул рубаху чуть выше, оголяя ягодицы, и нежно провел по коже, пытаясь нащупать на ней шрамы, которых там не было. Он бил совсем не сильно, просто для порядка, он не хотел причинять ей сильную боль, а тем более оставлять следы на её нежной коже. Его рука сместилась ниже, в развилку бедер и чуть погладила сокровенное место.
Она проснулась, мужчина понял это сразу по сбившемуся дыханию, а через секунду девушка резко дернулась и попыталась его оттолкнуть.
– Это я, – успокоил Бартон. – Все хорошо. Не бойся.
Все не было хорошо, он напугал её. Она засыпала одна, а проснулась от чьего-то прикосновения. Кэйтлин не сразу вспомнила, где находится и кто может быть рядом, а вспомнив, совсем не успокоилась. Она попробовала отстраниться, но муж не дал ей этого сделать, он закинул на её бедра свою сильную ногу, придавливая к кровати.
– Нет, Кэйтлин. Так не будет. Ты можешь сколько угодно быть холодной и безразличной, но это не значит, что между нами не будет близости.
– Станешь принуждать? – тихо прошипела она.
– И язвить можешь, сколько хочешь, – ответил мужчина. – Ты моя жена и знаешь свой долг, хотя мне и неприятно, что я должен о нем напоминать.
Кэйтлин зажмурила глаза, стараясь подавить в себе призыв бунтовать и крики своего молодого страстного тела, и неизвестно что было громче. А в это время рука Бартона вернулась туда, где была, когда девушка проснулась. Кэйтлин сжала губы и отвернула от него лицо, она была расслабленной после сна и боялась, что тело может предать её намерения быть бесстрастной. Мужчина как будто почувствовал её сопротивление, и его губы начали целовать чувственное место за ухом. Кэйтлин дернула головой, отстраняясь от его приятного поцелуя, а когда это не помогло, попыталась оттолкнуть его голову рукой, но муж перехватил её запястье и завел за спину, всем телом наваливаясь на девушку.
– Давай, сопротивляйся, – усмехнулся он. – Только с кем ты больше борешься, со мной или с собой?
– Ненавижу, – прошептала девушка и сама не была уверена кому, ему или вожделению, что зарождалось в её теле.
– Это не изменит того, как громко и страстно ты будешь кричать подо мной.
От правдивости этих слов ей захотелось выть, а еще сделать ему больно:
– Давай, принуждай, я подчинюсь, как и следует послушной жене. Я буду кричать, а потом буду ненавидеть себя за это. Только будь милостив, насилуй меня быстро, – последние слова она прорычала с тихой яростью.
Бартон сжал зубы, стараясь не реагировать на её злые слова. Он задел её гордость, она ответила тем же. Но он старше и мудрее, и постарается успокоить волка, что призывает силой подчинить себе смутьянку.
Время разговоров прошло, наступило время действий.
Он раздвинул коленом её бедра, а его рука пробралась под мягкий живот и нашла чувственное место, которое уже стало влажным. Кэйтлин еще раз дернулась, стараясь увернуться от его руки, но это привело лишь к тому, что мужчина сильнее навалился на неё. А через секунду его крепкие руки поставили девушку в нужную позу, приподнимая за бедра, и она ощутила внутри его давление.
Бартон входил медленно, несмотря на гнев, который бушевал в нем и призывал действовать быстро. Он хотел, чтобы и она зажглась, а то все и правда можно будет назвать насилием. В этот раз Кэйтлин была тихой и даже почти неподвижной, но жена хотела его, мужчина чувствовал это, пусть она и делала вид, что желания в ней нет. А когда он почувствовал её сильную кульминацию за секунды до своей, сомнений не осталось. С тихим рыком мужчина излился в ней и сильнее прижал к кровати.
– Все будет хорошо, – прошептал он и скатился в сторону, утягивая девушку за собой.