— Каким же я был бестолковым и безответственным? — вздыхал Экене. Только сейчас он начинает понимать, как тяжело приходилось его родителям, пока он обезьянничал с друзьями и не приносил родителям ничего, кроме проблем и разочарований.
Сильнее ненависти к Пьеру, раскаяния за свою безответственность было только одиночество. Никого больше у него нет, кроме брата и сестёр. Соплеменники не оставят его, но они никогда не заменят ему семью. Друзья никогда не поймут того, что пережил он. Даже Токи, у которых тоже нет отца и матери. Мать умерла ещё при родах, Токи никогда не знала материнскую любовь, ей не понять, что значит потерять маму. А в смерти её отца не было вины человека, он умер из-за болезни. Токи никогда не понять, что такое потерять одних самых близких людей по вине другого близкого человека.
Даже ненависть к Пьеру уступала дорогу одиночеству и пустоте. Но никто не был нужен Экене кроме младшего брата и сестёр, ни друзья, ни подруги. Даже с Шарлем Барре, с которым раньше у Экене были тёплые дружеские отношения, он практически не общался. Экене сильно замкнулся в себе.
Ненавидел Пьера не только Экене, но и сам Пьер. Он проклинал себя. Ему не хотелось жить. Жизнь без Мейкны была пуста и бессмысленна. Но Пьера держался только ради отца, который бы не пережил смерть второго сына, и ради детей, к которым, скорее всего, его даже и не пустят больше никогда, только с Марани может быть ему разрешат увидеться. Он уже знал, какое решение тинуваку примут насчёт него.
Экене ошибался, Пьер никогда не забывал тётю. Он похоронил боль и горе далеко внутри себя, но никогда не забывал тётю Камиллу. Каждую ночь весь в поту он вскакивал с кровати, ему непрестанно снился гепард, разрывающий в клочья тётю Камиллу и верную Тити, снились Мейкна, Тейю и Ноуза с петлями на шеях. Кошмары ни на одну ночь не покидал Пьера, становясь всё ужаснее.
Он вспомнил слова Бохлейна: “Это — только начало”. Старейшина оказался прав. Смерть тёти и собаки была только предупреждением свыше. Но Пьер не понял знака, он продолжал врать и скрываться от своего прошлого. Расплатой стали его близкие. Он не переставал думать о последних словах Анны. За день до отъезда та спросила его:
— Я так поняла, твоя тётя погибла, спасая тебя? — Пьер кивнул головой. — Знаешь, у меня сложилось впечатление, что всем, кто тебя полюбил приходиться страдать, а некоторым приходится умирать из-за тебя. Ты не убивал ни Камиллу, ни Мейкну и родителей Экене, но ты причастен к их смерти. Уж не проклят ли ты? Слишком уж много несчастий вольно или невольно ты преподносишь своим близким?
Пьера не опускали слова Анны. Он начинал в них верить. Ведь именно он был причиной бед у своих близких. И неважно была ли это случайность, как встреча чужого гепарда на территорию Тинуваку, собственная безалаберность, из-за которой украли драгоценную сумку с деньгами и документами, или собственное осознанное решение сбежать из дома, в самый трудный час не прийти к отцу за помощью, а взвалить всё на себя…
“Может быть, и правда меня кто-то проклят? Может быть, родные мать или отец кому-то крепко насолили, и тот человек решил, что за их грехи буду расплачиваться я? А может быть, это гаапи решили таким образом наказать моего деда, Филиппа де Вернанта, ведь я ничего про него толком не знаю?”
Пьер стал бояться самого себя. Он боялся за Шарля, за Марани. Ему хотелось навсегда остаться одному, чтобы никто больше не страдал из-за него. Совесть медленно сгрызала Пьера. Ведь он мог спасти Мейкну, Тейю и Ноузу, если бы только решился пожертвовать принципами и гордостью и пошёл к отцу. “Если б я только знал… Если б я знал… — убивался он.
Каждый день он каялся перед Мейкной и умершими друзьями, простил у них прощения. Но никто не отвечал с того света. Порой Пьеру хотелось просто кричать от горя, кричать в пустоту, но у него не было для этого сил. Только чёрную и безжалостную пустоту он чувствовал. И невыносимую боль, пронзавшую душу и сердце, и разбивавшую их на тысячи осколков. Это он позволил умереть любимой Мейкне, лучшим друзьям, по его вине названные братья и сёстры остались сиротами.
Пьер постоянно видел Мейкну. Его глаза, руки, губы. “Как ты там, дорогая? — спрашивал он. Но никогда больше Мейкна не ответит ему. Слова Пьера тонули во тьме. Каждое утро Пьер просыпался и ему казалось, что всё это было страшным сном. Сейчас он увидит счастливую и радостную Мейкна. Но это не сон. Это он, Пьер, позволил кошмарам воплотиться в быль.
Пьер вспоминает своё первое знакомство с Мейкной. Какой же занудной и высокомерной она тогда ему показалась. Кто знал, что спустя несколько лет Мейкна станет самым прекрасным для него человеком?
Пьер думал и о Тейю и Ноузу. Они стали для него старшими братом и сестрой, а он был для них младшим братом. Никогда муж и жена не жалели, что приняли Пьера в свою семью. Никогда Тейю и Ноуза не делали различия между Пьером и своими детьми. Вот таким ужасным образом он отблагодарил их за всю заботу и любовь.
Но Мейкна, Ноуза и Тейю больше теперь ничего не чувствуют. Пьеру не дают покоя дети, которые по его безответственности, остались круглыми сиротами на попечении старшего брата. Он лишил их самого дорогого — матери и отца. Никогда брат не сможет заменить маму и папу.
И никогда Экене не простит его. Пьер и не надеялся на его прощение. Он не пытался оправдаться перед другом, он лишь хотел сказать ему, что если бы знал, то никогда бы не допустил смерти Мейкны, Тейю и Ноузу, объяснить, почему он сбежал из дома, чтобы Экене перестал считать его чудовищем. Но Экене отвечал ему только презрительным ненавистным взглядом.
Ненависть брата была тяжелее и больнее всего для Пьера, что ему приходилось когда-либо пережить. Даже тяжелее смерти любимой девушки и лучших друзей. Но ему оставалось только смириться.
— Ты для меня умер, — сказал однажды ему Экене.
Это было правдой. У него больше нет лучшего друга и брата. Родной семьи Пьер лишил себя сам, второй лишился благодаря гордости и обиде.
***
Уже виднелись знакомые очертания Нолошо. Над головой летали чайки. Пьер заметил, как в глазах Экене впервые зажглась светлая искра. Он больше полугода не видел родную землю и близких. “Лахесис” пришвартовалась в порту. Экене горячо попрощался с Шарлем. Навсегда. Поблагодарил его за приют и заботу во время путешествий во Францию и за своё спасение. Он попросил у Шарля взять на время последний раз лошадь, чтобы можно было добраться до дома быстрее. Шарль разрешил.
— А ты пойдёшь со мной! — приказал Экене Пьеру. — Тинуваку должны узнать, какую змею пригрели у себя на шее.
— Да, — мрачно ответил Пьер. Он должен был в последний раз повидать малышей и друзей, чтобы попрощаться с ними навсегда.
— Может быть, мне стоит пойти с тобой? — заботливо предложил помощь Шарль.
— Нет, отец, — ответил Пьер. — Зачем тебе идти со мной? Чтобы оправдать меня? Мне нет оправданий.
Был октябрь, сезон дождей. На время дождь прекратился, но холодный и влажный ветер яростно дул в лицо юношам. Он зло раскачивал деревья, из-за которых невозможно было пройти. Испуганные чем-то или кем-то птицы в панике кружились вокруг и о чём-то кричали. Лошади ребят то и дело вскакивали на дыбы от резких шумов в кустах.
Пьер влачился за Экене. Он заметил, как его друг изменился за последнее время не только внутренне, но и внешне. Экене вырос, возмужал. Пьер достал маленькое зеркальце и посмотрел на себя. Нет, он ничуть не изменился.
Вот и показалась родная деревня. Уже были слышны голоса взрослых, смех детей. У Пьера защемило сердце, он узнал смех Марани, Мики и Коу. Юноши въехали в деревню и слезли с лошадей.
— Экене! Экене!
Навстречу ребятам выбежала Токи. Она прильнула к Экене. Экене чувствовал, как вздрагивали её плечи, по щеках Токи катились слёзы радости.
— Наконец-то! Наконец-то! — повторяла она.