Чибуза подскочил на месте и замахал руками:
— Нет! Об этом даже и речи не может быть! Азубуик, если она станет жить в вашем племени, то у вас начнутся беды! Я не могу допустить, чтобы и ваши люди пострадали!
Азубуик помотал головой. Он тоже был на стороне Пьера.
— Чибуза, уверяю тебя, у нас не будет бед, — сказал вождь Тинуваку. — Отдай нам ребёнка.
— Нет! Ты мой друг, я не хочу чтобы ты и твои люди пострадали! — воскликнул Чибуза.
Ребята сидели на пне в деревни нотцая, возле них бегали и играли другие беззаботные ребятишки и звали присоединиться к ним, но ни Пьер, ни даже Экене, не представляющий часа без шуток и игр, не обращали на них внимание. Вот уже второй час Азубуик, стоящий возле мальчишек, пытался уговорить Чибузу и старейшин Нотцая отдать ему девочку и её маму. Но упрямый вождь настаивал на своём. Он уже позабыл и о пище, которые тинуваку принесли нотцая, и поэтому еду пришлось раздать Тейю и другим тинуваку без вождя.
Пьер никак не мог поверить в только что увиденное им зрелище.
— У нас тоже есть приметы, — говорил он Экене, — например, чёрная кошка, перебежавшая дорогу, рассыпанная соль, разбитое зеркало к несчастьям. Но нет такого, что человек родившейся к четырьмя пальцами и ещё с чем-нибудь — к беде, у нас их не убивают! Экене, ты меня вообще слушаешь?
Экене стоял и внимательно слушал, но не друга, а разговор вождей, его не меньше Пьера волновала судьба девочки.
— Ах да, извини, что ты сказал? — произнёс он.
— У моей мамы есть… то есть была подруга, которая была очень суеверной, — продолжал рассказывать Пьер. — Она вставала только с определённой ноги, никогда на пороге не стояла, без конца стучала по дереву и плевалась через левое плечо. Она просто помешана была на суевериях. Но даже ей в голову никогда в жизни не пришло, убить человека, чтобы не навлечь беду! — Пьер воскликнул. — Это не суеверия, а какое-то изуверство!
Азубуик тем времен всё убеждал и убеждал друга, отдать ему девочку. Но его попытки оставались тщетны.
— Да ты сам будешь меня потом проклинать, — не сдавался Чибуза, — что у вас начались несчастья. Нет, ради тебя я готов многое сделать, но только не это.
Азубуик начинал понимать, что он не сможет переубедить упрямца. Вождь громко засопел и в последний раз обратился к другу:
— Чибуза, не глупи, давай, расстанемся по хорошему: нам девчонка и её мать, вам спасение от несчастий.
— Нет! — воскликнул Чибуза. — Я не прощу себя, если причину вред другу.
Азубуик печально вздохнул и развернулся. Он собрал мужчин и со скорбью сказал:
— Ничего не вышло. Мы уходим.
Пьер с вытаращенными глазами смотрел на вождя. Он недоумевал: как это уходим? а девочка? её мама? Он негодовал. «Как уйти, если знаешь, что малышку сейчас убьют?» — вскричал в мыслях Пьер, но вслух побоялся сказать хоть слова и только растерянно смотрел на вождя.
Но Экене не мог молчать в отличие от скромного Пьера.
— А как же та девочка? — воскликнул он. — Мы что, спокойно разрешим нотцая убить её? Если они не отдают её, так давайте сами заберём ребёнка!
— Что значит сами? — удивился Азубуик. — Она член Нотцая мы не может придти и забрать её вот так просто.
— Так она же им несчастья приносит, мы избавим их беды и всё!
— Это малышка — член племени Нотцая, — повторил вождь.
— То она проклятье племени, то она член этого племени, — не понимал Экене. — Такого не может быть.
— Экене, — пытался спокойно объяснить Азубуик. — У тебя есть собака. Представь, что твою собаку силой кто-то заберёт, и она будет жить у того человека, но ты же будешь её всё равно считать своей собакой. Так и тут, пока девочка нотцая, то она приносит им несчастья. У Нотцая другие законы не как у нас. Её мать не может спокойно взять дочь и уйти из племени. Она женщина, и поэтому собственность племени, как и её дочь. Всё, что я мог сделать, так это отложить жертвоприношение на следующий день.
Но слова вождя совершенно не успокоили Экене, а только привели его в ещё большую ярость.
— Да, дядя Азубуик, ты сделал великое дело, раз отодвинул день её смерти! — закричал он на вождя.
— Экене, как ты разговариваешь со старшими! — прикрикнул на него Тейю.
— А как ты, отец, можешь спокойно уйти, зная, что ребёнка, которого несколько минут назад ты собственными глазами видел, скоро убьют! У тебя у самого такого же возраста дочь живёт, и ты допустишь смерть маленькой девочки? — закричал Экене на отца, а затем сказал всем. — Вы можете уйти, а я нет! Я не могу жить нормальной жизнью, зная, что рядом убивают кого-то за отсутствие пальца или слуха!
Экене опять обратился к вождю:
— Дядя Азубуик, ты ненавидишь американцев, за то, что они убили твоего брата, за то, что они держат в рабстве людей только потому, что у них другая кожа и говоришь, что надо что-то с этим делать. Не должно быть таких предрассудков, несправедливости и жестокости в мире. Но буквально под твоим носом убивают детей из-за не такой внешности! Ты — друг Чибузу, ты имеешь на него большое влияние, так убеди в обратном! Я понимаю, что невозможно искоренить полностью у них эти предрассудки, потребуются десятилетия, если не столетия, чтобы полностью убрать их из сознания людей. Но спасти эту девочку можно было сегодня. Предложить выкуп, надавить на слабое место у Чибузы, да попросту не отступать от своего. Ты, я вижу, не так сильно и хочешь её спасти.
— Экене, не позорь меня, — произнёс Тейю.
— Это ты, папа, ты не позорь меня! — воскликнул Экене, чуть ли не плача от обиды. — Мне стыдно, что моему отцу всё равно на происходящую вокруг несправедливость, но мне не всё равно. Мне сейчас только десять, я сейчас ничего не могу изменить, но, клянусь, когда я выросту, я не оставлю это так! Я всеми силами буду стараться изменить Нотцая и Тсину, чего бы мне это не стоило. И я…
Экене замолчал на миг и важно добавил.
— И я не хочу всю жизнь жить в ненависти с Гаапи! Можно ведь помириться с ними, ведь можно, только вы, вожди и воины не хотите этого!
Он больше ничего не сказал и быстрым шагом зашагал в сторону родной деревни.
— Подожди! — закричали ему вслед отец и Пьер, но Экене сделал вид, что не слышит их.
— «Помирится с Гаапи» — пробурчал Азубуик. — Это невозможно, они — само зло.
Пьер побежал за Экене.
— Экене, постой, не кипятись, — сказал он.
Экене повернулся к Пьеру.
— Как можно оставаться спокойным в такой ситуации? Уэйт, не обижайся, но ты сам ничем не лучше моего отца и вождя. Я вижу, что эта малютка затронула тебе душу, но ты на её защиту никак не встал, когда Азубуик отказался её спасать.
Пьер вспомнил ещё раз девочку, Экене прав, надо что-то делать. Нужно её, во что бы то ни стало, спасти её. Но как? Всю дорогу до дома он думал об её спасении. Что если отправить к нотцая Бохлейна? Нет, Бохлейн не очень-то хорошо общается с ними и навряд ли сможет договориться с ними.
Друзья возвратились в родную деревню. Возле их дома стояла Ноуза.
— А где папа? — спросила она, удивившись, что дети вернулись одни.
— Сзади идёт, я пошёл домой один без него — ответил Экене и поведал матери всю историю.
Ноуза разозлилась не меньше отца, услышав о произошедшем.
— Экене, так ты мог накричать на взрослых! Мы тебя совершенно другому учили!
— И ты туда же, — грустно произнёс Экене.
Он заскочил домой, к счастью Мейкны дома не было, и лёг на кровать и стал о чём-то думать. Брат и сёстры предлагали ему поиграть, то Экене сказал, что у него нет настроения.
А Пьер ходил кругами по деревни и всё думал, как спасти девочку. На ум не приходила ни одна хорошая идея. В деревню уже давно вернулись Тейю с Азубуиком. Вождь о чём-то говорил с Бохлейном.
Вдруг, к нему подошла Токи.
— Думаешь, о той малышке? Как Экене? Его родители не наказали, за то, что накричал на всех? — спросила она.
— Да, думаю, — ответил Пьер. — А насчёт Экене не знаю: я ещё домой не заходил, самое главное, чтобы Мейкна не рассердилась, иначе она ему снова устроит «хорошую жизнь».