Но тут Экене вырвал у Пьера из рук стебель:
— Девчонки, вам слабо покурить траву и увидеть видения?
— С ума сошёл? — воскликнула Гарани. — Моя мама курила её, так говорит, что всё тело горело и голова болела. Я не буду её курить!
— Трусишка, — улыбнулся Экене. — Уэйт, давай покажет этим трусихам, что мы не боимся боли?
— Давай, — не раздумывая, проговорил Пьер и обратился к Гарани. — А сильно ли болит голова?
— Мама говорила, что смотря сколько выкуришь — ответила она, — она чуть-чуть покурила, но голова болела сильно, как будто после удара. Кроме того она испытывала ужасные ломки, плохо владела телом и задыхалась. Из-за снов она не понимала, что с ней происходит. И вместо стоящих рядом людей она видела только птиц.
Марани взяла Пьера за руку, её лицои было испуганным:
— Брат, не советую тебе курить Сон. Ты разве хочешь почувствовать боль? А ты не боишься видений, ты ведь можешь увидеть всё что угодно?
— Нет, не боюсь, — ласково ответил Пьер сестре и, приняв важное лицо, гордо сказал друзьям. — Неизвестно не есть ужасное.
Марани загородила телом траву. Она стала серьёзной, с опаской поглядывала на Сон и смотрела с мольбой на Пьера.
— Тебе не страшно увидеть свою скрытую сторону, которую ты прячешь от себя?
Пьер молчал. Он боролся с искушением: курить или нет. Он хотел узнать, что это за видения, увидеть свою душу, но при этом страшился этого больше чем боли.
— Гарани, а ты не знаешь, как ввела мама себя, когда попробовала Сна, она тебе не говорила? — спросил он.
— Нет, не говорила, — ответила Ненжёди.
Пьер снова призадумался. Одно дело знать, с чем ты имеешь дело, а другое стать на место первооткрывателя. А это не всегда хорошо. Или же… У Пьера появилась новая идея.
— Экене, а что если проведём научный эксперимент?!
— Экс… чего?
— Экс-пе-ри-мент, — по слогам сказал Пьер. — Мы изучим свойства этой травы и её влияние на людей. То есть один из нас попробует Сна, а другой будет за ним наблюдать и всё запишет на бумагу, потом мы поменяемся местами и сделаем тоже самое.
Экене понравился сильно такая идея и он воскликнул:
— Я согласен. Только, чур, я первый буду пробовать Сон.
— Нет, я! — заспорил Пьер.
— Нет, я! Я почти не умею писать, поэтому я должен пробовать траву!
— Я! А ты пока мне покажешь, чему ты научился в грамоте за это время!
— Я! Эх, как жаль, — вздохнул Экене, — что только мы здесь умеем писать, а так бы вдвоём смогли сделать экспепемент.
В спор ребят вмешалась Токи. Она развела мальчишек в стороны и проговорила:
— Уэйт, Экене, хватит спорить. Давайте устроим состязания, Кто победит, тот пробует Сон первый. Например, кто первый прибежит до помеченного места или кто сможет первым уложить противника на землю в борьбе.
Экене усмехнулся:
— Противника… Уэйт мой лучший друг, какой же он мне противник, даже сейчас? Давайте на что-нибудь другое посоревнуемся, ведь я намного быстрее Уэйта и сильнее его, а так нечестно.
Дети снова замолчали. Никому не приходили интересные мысли.
— Марани, может, ты что-нибудь посоветуешь? — спросил Пьер малютку.
Она пожала плечами.
— Не знаю. Поспорьте на смех. Кто первый засмеялся, тот проиграл и записывает. Вы же всегда смеётесь.
Пьер и Экене закачали головой.
— Да мы так часов шесть просидим! Сидеть и не смеяться легче лёгкого!
— А других идей нет, — сказала Токи. — Драться не хотите же. Придётся выбрать состязание Марани.
Девочки усадили мальчиков друг против друга и затаили дыхание. Как же сильно ошибались Пьер и Экене. Не прошло и минуту, как друзья еле сдерживались, чтобы не засмеяться. Ни Пьер ни Экене не мог смотреть спокойно на смешное лицо товарища. Простенькое состязание оказалось настоящей пыткой. В придачу девочки старались смешными рожицами рассмешить друзей. Пьер со всей силы прикусил язык, Экене представил злую Мейкну, чтобы страхом хоть как-то отогнать смехом, но все их старания были без толку. Через пять мучительных минут Экене не выдержал и залился заразительным смехом:
— Не могу больше, твоя взяла, друг, ты победил в честном бою.
Обрадованный Пьер пожал руку Экене и сказал друзьям:
— Итак, сейчас мы повесить Сон сушиться на солнце. Встречаемся завтра в полдень. Взрослым ни слова о нашей затее.
***
Дети встретились, как и обещали. У Пьера были принесёны карандаш и тетрадка, он иногда ввёл дневник, поэтому у него не было нужды в листах. Марани боялась за брата и всё отговаривала от опыта.
— Я тебя могут быть плохие видения, ты же очень скрытный. Пусть хотя бы Экене покурит, он всегда смеётся и веселится, он ничего плохого не увидит.
Марани пошла с братьями, чтобы поддержать их в случае чего. Ребята взяли с собой сушёный Сон и большие листы с дерева, чтобы сделать сигару, и отправились подальше в лес, чтобы их никто не заметил. В лесу они разожгли костёр.
Экене с видом учёного проговорил:
— Друзья, сядьте подальше. Иначе и вы можете надышаться дымом.
Экене держал в левой руке лист бумаги, в правой карандаш, Пьер взял сушёную траву, Марани затаила дыхание, их подруги сгорали от нетерпения и подбадривали Пьера. Он был в сомнениях, мама и папа всегда говорили ему, что курение вредит здоровью. И Пьер дал им и себе слово, что никогда не попробует эту отраву. Но сейчас, по мнению мальчишки, был совсем иной случай.
«Я не курю как другие из-за удовольствия, а ставлю научный эксперимент, изучаю действия галлюциногенной травы».
Пьер сделал два сигары и зажёг их от костра. Он сделал глубокий вдох, едкий противный дым проник в лёгкие. Пьер выронил сигару и громко, тяжело закашлял. «Никогда не буду больше курить», — точно решил Пьер и сделал ещё один вдох. Экене старательно делал записи, помечая каждое движение друга. Первая сигара закончилась и он затянул вторую, и тут голову охватила сильная боль.
— У меня болит голова, — сказал он Экене.
— Уэйт, давай прекратим! — воскликнула Марани.
— Нет. Я выдержу, — заявил Пьер, не бросив сигару.
Голова раскалывалась. Боль была невозможной. Но видений он не видел. Подружки засыпали маленького экспериментатора вопросами:
— Как меня видишь — не смутно?
— Хорошо слышишь? Что я только что сказала?
— Посмотри на меня. Сколько я пальцев показываю?
Пьер ответил правильно. Он хорошо и видел и слышал подружек, хоть боль в голове становилась и сильнее. Экене тщательно записал ответы и строго сказал:
— Покрутись на одной ноге. Сохраняешь ли ты равновесие, мне нужно знать.
Пьер поднял левую ногу, в глазах закружилось. Он едва не упал. Он чувствовал, что ноги начинают дрожать.
— Есть или нет видения? — спросил Экене.
— Нет, — ответил Пьер.
В глазах вдруг резко помутнело, голова затрещала.
Постепенно темень прошла. Экене всё сидел, склонившись над тетрадью, и записывал.
— Что ты пишешь? — спросил Пьер, держась за голову.
— Я не пишу, а на тебя смотрю, — раздался голос Экене из-за спины.
Пьер обернулся и увидел Экене, стоящего возле девочек. Но кто тогда был в той стороне? Пьер посмотрел назад и увидел… маму. Луиза де Лоре стояла прямо перед сыном в своём любимом и роскошной алом платье.
«Галлюцинации начались», — понял он. — Я… вижу… маму, — тихо сказал он приятелю и уставился на Луизу.
Мама стояла перед Пьером и улыбалась. Она улыбалась, моргала и дышала как живая, роскошное платье волочилось по земле и покрывалось грязью. Пьер осознавал, что это его мама. Но он не мог оторвать взгляд. Как долго он её не видел! Как сильно соскучился по ней! Пьеру хотелось подбежать к маме, обнять её, расцеловать. Но нельзя. Мама всего лишь мираж.
Экене попросил описать маму, а Пьер стоял и молчал. Он не мог вымолвить ни слова. Не из-за сна-в-бодрствовании, а из-за потрясения.
Вдруг голова затрещала и её пронзила боль, будто бы ударили кирпичом. Пьер от боли упал на колени. Луиза смотрела на сына и обмахивалась веером. Но тут мама стала меняться в лице, через несколько мгновений она стала пятнадцатилетним подростком со своего портрета в доме Лоре. Луиза теперь не смахивала на важную маркизу, она была обычной прелестной девушкой.