— Прости, я не остановил Экене, — понуро потянул Акиш. — Утром, сразу как ты уехал в Нолошо, он прибежал ко мне и убеждал вдвоём ночью отправиться в Гаапи, чтобы ночью незаметно выкрасть моего брата. А когда я отказался, — голос Акиш стал ещё жалобнее. — Экене выхватил у меня лук со стрелами и нож и на лошади помчался в Гаапи. Прости, что я сразу не рассказал тинуваку об Экене. Я испугался идти к Азубуику.
Пьер покраснел, гнев подступил к самому горлу. Ему хотелось избить, задушить друга за его трусость и мямленье. Но сейчас было не время для рукоприкладства.
— Чужой человек готов пожертвовать жизнью ради твоего брата, а ты… Трус презренный, вот ты кто, — с отвращением бросил Пьер.
Он оттолкнул Акиша и подошёл к вождю, который терпеливо наблюдал за разговором двух мальчиков.
— Я взял у отца деньги, на них мы выкупим Мадиву и мою семью. Если гаапи не нужны деньги, то их условия войдут в имеющуюся у меня сумму.
Азубуик скрестил руки на груди и с гневом произнёс:
— Как ты посмел покрывать предателя Мадиву и эту тварь Абени?
— Мадива не предатель, а Абени не тварь, — терпеливо ответил Пьер. — Дядя Азубуик, я прошу тебя о помощи — помоги мне спасти моих близких.
Вождь негодовал, Пьер своей наглостью выводил его из себя.
— Ты ещё смеешь вот так непринуждённо просить меня о помощи, мальчишка? Ты и твой дружок нарушили законы тинуваку. Вступили в союз с врагом!
— Вы поможете мне или нет?
— Иди в свой дом. Я запрещаю тебе высовывать наружу нос, пока не разобрался со всеми вами. Без тебя примем решение! — закричал Азубуик.
Эта была последняя капля, переполнившая чашу терпения Пьера. Он больше не мог оставаться спокойным.
— Ты просто сволочь, ни чем не отличающаяся от гаапи! — Азубуик от злости и неожиданности выпучил глаза. — Как ты смеешь, вождь, оставлять своих соплеменников в беде? Теперь я точно знаю — это ты убил отца Абени!
Пьер не управлял собой. Он был в себя от горя и не замечал, что говорит и кому. Его переполнял гнев к гаапи, вождю, Акишу и отчаяние за близких.
— Можете вы все хоть на время забыть про вражду к гаапи ради своих же соплеменников? Забыть про обиды и войню с гаапи и заключить с настоящий мир? Все, и тинуваку, и гаапи причинили немало боли друг другу. Война началась из-за бывшего вождя Тинуваку! Или ты, дядя Азубуик, такой же мстительный как гаапи?
Вождь был вскипечён не меньше Пьера. Он еле держался, чтобы не врезать мальчишке. Но, на счастье, между Азубуиком и Пьером вовремя оказался Бохлейн.
— Азубуик, оставь в покое мальчика, — сказал старейшина. — Между прочим, он говорит истину. Твоя ненависть к гаапи ужасающа, из-за неё ты отказываешься замечать очевидные факты. Когда мы заключали перемирие с гаапи, то ни не устанавливали никаких запретов на дружбу между нашими детьми, так что Мадива с ребятами не нарушали никаких законов. Сейчас нам нельзя терять время на ругань, а нужно немедленно отправиться за семьёй Тейю, пока они не перешли границу Гаапи, иначе выкупать придётся уже пятерых, — Бохлейн вздохнул. — Если только гаапи согласятся на выкуп…
Азубуик отвернулся от Пьера и зло пробурчал:
— Я уже согласился однажды заплатить выкуп за Экене. Теперь он и семью свою завёл к тем чудовищам. Сколько раз нам придётся жертвовать своими припасами ради него? Тинуваку, — громко обратился он голос к соплеменникам, — кто за то, чтобы во второй раз помочь Экене? Кто хочет спасти предателя Мадиву?
Тинуваку разом закричали свои решения. Все единогласно голосовали за спасение Экене и его семьи. Этот несносный мальчикашка многим давал лишние хлопоты раньше, но он всё же был их соплеменником, а Тейю, Ноузу и Мейкну уважали все тинуваку.
— Подумайте хорошо, — произнёс Азубуик. — Не пожалеете ли вы?
На удивление всех Ненмарди сказал:
— Экене, хоть и причина всех наших бед, но он член нашего племени. Этим всё сказано. Мы обязаны спасти его и его семью. И даже Мадиву. Если вы не согласитесь отправиться за семьёй этого балбеса, то мы с Уэйтом найдём неравнодушных тинуваку.
Слово Ненмарди стало последним, которое заставило Азубуика принять решение в пользу Экене. Но в вопросе о Мадиве тинуваку разделились на два лагеря. Для большинства Мадива, как и для вождя, превратился в предателя. Решающим стало слово Токи:
— Дядя, я голосую, чтобы мы спасли Мадиву.
— Нам нельзя терять времени, — выступил Ненмарди. — Экене отправился к гаапи на лошади, его родители с сестрой тоже на лошадях, уже завтра они будут возле границы гаапи. Надеется, что родители и сестра остановят Экене и вернут домой нельзя. Экене не успокоиться, пока его не остановят гаапи. Нам нужно отправляться прямо сейчас.
За соплеменниками вместе с вождём и всеми старейшины, кроме Шониириды, оправилось и несколько мужчин. С ними просились Пьер и Ненмарди, но только Ненмарди разрешили пойти в поход.
— Ты нужен детям, — сказала Шониирида.
Она осталась с Пьером, чтобы хоть как-то морально помочь ему и ребятам. Но даже с заботой старейшины Пьеру было невыносимо тяжело. Необъятный страх за близких окутывал его. Пьер ничего не мог с этим поделать, ему оставалось только молиться и надеяться на чудо. Ужасно было и то, что он не мог никому высказать, что творится у него на душе. Он должен был думать о детях, а не о себе. Дети не переставали плакать, спрашивать у Пьера про папу с мамой, про брата с сестрой. Коу, Мики и Марани поначалу пытались утешать младших сестёр, но вскоре и их пронзила всеобщая в доме печаль.
Время от времени Пьера охватывало жгучее желание прибить Экене за то, что тот потащился к гаапи и повлёк в беду родителей и Мейкну. Если бы Экене явился сейчас домой, то гнев Пьер был бы пострашнее гаапи. У него оставалась только надежда, что его друзей и любимую, можно ещё спасти. Пьер мог только гадать, что ждёт его близких: попадут они в плен к гаапи или вернутся домой невредимыми. Пьер понимал, что родители и сестра остановить Экене сами не смогут, и отправятся за сыном и братом хоть на край света. Только соплеменники могут силой остановить его друга при условии, что спасут и Мадиву. «Шарль, почему ты уехал так не вовремя?» — спрашивал про себя Пьер отца. Шониирида, как могла, утешала его, она говорила, что его близких обязательно спасут, но Пьеру от её слов не становилось легче.
— Почему за двадцать лет вы не смогли заключить с гаапи настоящий мир? — спрашивал он Шониириду.
— Не так-то просто заключить настоящий мир, — грустно отвечала она. — Сколько сил ушло на то, чтобы вообще мир заключить. Ведь почти у каждого тинуваку или гаапи есть друг к другу личные счеты, из-за которых невозможен мир.
— Да что вообще было на той войне? По рассказам вождя и многих мужчин выходит, что бездушные и свирепые гаапи напали на наше племя, и нам оставалось только защищаться, но ведь твой муж Бохлейн сам говорит, что гаапи не хищные звери и они пострадали не меньше нас. Да и я сам знаю, что войну начал бывший вождь Тинуваку. Шониирида, что произошло на самом деле. Я шесть лет уже живу с вами, я такой же член Тинуваку как и вы!
Пьер пытался разобраться, найти истину в череде легенд и правд, но Шониирида только вздыхала:
— Ты ещё слишком юн, чтобы знать правду.
— Тогда ответь мне только на один вопрос: были ли случаи, когда гаапи заходили на землю Тинуваку?
— Да, — грустно ответила Шониирида.
— Что с ними вы сделали? — задал второй вопрос Пьер.
— Ты сам знаешь ответ.
Прошёл день, затем второй, третий. Никто не возвращался. Жгучее желание прибить друга постепенно охладевало. Он готов был всё простить Экене, лишь бы увидеть его живым и невредимым. Надежды медленно угасали.
Каждый день к Пьеру приходил Акиш и глубоко извинялся перед ним. Но Пьер не хотел и слушать его, он пинком выставлял Акиша за дверь.
Друзья и соседи не оставили его в беде. Они всячески помогали ему с уход за детьми, утешали добрыми словами, подбадривали. Но Пьер чувствовал, что взрослые мало верят в спасение его близких. Он замечал, что они смотрят на Коу и девочек как на сирот. Проходя мимо двух женщин-соседок, он услышал ненароком, как одна говорила другой: