На плантации встречал её девятнадцатилетний юноша, русоволосый и кудрявый, со смазливой мордашкой. В его руках был тяжёлый кнут. Анна в карете рассказала Экене, что Джек её новый помощник, который судит таких “мерзавцев” как Экене. С этой целью она и познакомилась с Джеком, чтобы иметь за спиной силу и власть.
— Как давно не виделись, я соскучился по тебе очень! — подбежал на всех парах парень к Анне и покраснел. Он явно был не равнодушен к девушке.
Анна при виде Джека сама впала в краску и робко сказала:
— Всего-то два дня.
Но затем её голос похолодел:
— Видишь его? Мой давний знакомый. Можешь, как следует проучить, чтобы паршивец знал — я не кроткая овечка.
— Ради тебя сделаю всё, что пожелаешь, — любезно сказал Джек.
Джек привязал Экене к столбу. Экене не даже не сопротивлялся, он лишь сказал Анне:
— Не пожалеть потом?
Анна не ответила. Гнев снова подступил к горлу. Джек взял кнут, но неожиданно Анна закричала ему:
— Возьми плеть, ты совсем что ли сдурел, убить его хочешь?! И пожалуйста, только десять! — к девушке вдруг пробралась жалость.
Джеку пришлось вместо кнута взять плеть. Анна взглянула на Экене и с чуть заметной мольбой произнесла:
— Может быть, прекратишь выделываться?
Привязанный Экене делал вид, что будто не понимает, что с ним сейчас будут вытворять, и сказал:
— Ты меня ненавидеть. Так почему сама не можешь меня избить?
Анна молчала. Джек первый раз занёс плеть, Экене даже не шелохнулся, Анна вскрикнула. Джек продолжал избивать юношу, Экене почти не чувствовал физической боли, ему больно было за Анну: девушка с каждым ударом вскрикивала и зажмуривалась. Анна хотела сказать другу: “Прекрати сейчас же!” Но не могла. Мерзавец, оскорблявший её должен быть наказан. Когда Джек развязал Экене, то юноша подошёл к Анне и ласково спросил:
— Как ты?
Анна оттолкнула Экене. Она не понимала, что с ней творится: она с какой-то стати испытывала к нему сострадание. Экене был такой же как и она: несчастный и одинокий, разлучённый с семьёй. Анна чувствовала, что она такая же рабыня, которая попала только к добрым хозяевам — Шону и Эмилии.
Экене обнял Анну, обида всё же затаилась у него в душе, но он старался не замечать её:
— Как ты? — вновь спросил он. — Ты думать о родителях? Расскажи, что с ними? Почему вы разлучены?
— Замолчи! — закричала на него Анна. Малейшее напоминание об отце и матери подвергало девушку в тяжёлую печаль и тоску, а также сильнейший гнев на саму себя за то, что не смогла узнать, что же случилось с отцом, не смогла помочь ему. Гнев к себе выливался на окружающих, по-другому девушка не умела выражать свою злобу.
— Замолчи! Замолчи! — продолжала она кричать. — Не лезь в мою жизнь! Сейчас же прикажу дяде, чтобы он на неделю посадил тебя в подвал и держал на хлебе и воде! Что ты ко мне пристал?
— Я хочу помочь, — грустно ответил Экене.
Анна взяла его за волосы и ненавистно сказала:
— А мне не нужна ничья помощь, тем более твоя. Я злодейка, чудовище, ведьма! Зовите, как хотите. Такой уж я родилась и с этим ничего нельзя поделать. Моя судьба ненавидимой и ненавидеть в ответ, а твоя судьба — вечно подтирать за всеми грязь. Я никогда не исправлюсь.
Волосы Анны были взлохмачены, лицо покраснело, а из глаз словно сверкали искры. Девушка и впрямь напоминала ведьму, но в этом ведьме таились горе и отчаяние.
***
Пьер в это время добрался до хлопковой плантации Генри Фикса. Он первым делом решил найти Ноузу, Тейю и Мейкну, а потом уже обратится к Фиксу по поводу работы. Юноша сильно опасался, что он увидит грубого и жестокого надсмотрщика размахивающего кнутом над жалкими и забитыми рабами, который будет заставлять работать его друзей и Мейкну. Но ожидания Пьера не подтвердились. Вместо неотесанного палача оказался довольно приятный черноволосый мужчина лет тридцати с длинной бородой, никакого кнута у него в помине и не было. Пьер тут же глазами стал искать Мейкну, Ноузу и Тейю. Его друзья и девушка стояли вместе с надсмотрщиком и тот, как понял Пьер, жестами объяснял, что нужно делать. Вдруг надсмотрщик заметил Пьера:
— Парень, чего тебе надо? — спросил он у юноши.
Мейкна и друзья увидели Пьера. Девушка тут же побежала к возлюбленному. Но Пьер даже не взглянул на неё. Он сделал вид, что не знает Мейкны, но лишь пальцем дал знак молчать.
— Мне нужен ваш хозяин, — сказал Пьер. — Я хочу устроиться к нему на работу.
— И кем ты хочешь работать? — спросил надсмотрщик. — Моим помощником или вторым надсмотрщиком?
— Нет, вашим помощником или надсмотрщиком я никогда не смогу стать. Если Генри Фикс захочет, то я буду собирать хлопок.
— А это не слишком ли уж унизительная работа для такого красивого и интеллигентного юноши как ты?
— Выбора нет, — ответил Пьер. — Я иностранец. В тайне от отца приехал один в Орлеан, чтобы повидать другую страну, а меня в первый же день ограбили. Пока мой отец не получит письмо и не вернётся за мной, я должен как-то прокормить себя. Я пытался искать работу, но меня никуда не берут.
Роджер Хант, как звали надсмотрщика, внимательно посмотрел на Пьера, пытаясь понять, правду ли говорит юноша или нет.
— Не повезло тебе, ладно, отведу к хозяину, — покачал он головой.
Генри Фикс задал Пьеру те же вопросы, что и Хант. Юноша вызывал у него подозрения, он вспомнил Пьера вчера на рынке.
— Я помню вчера тебя. Ты знаешь ту девицу? — спросил он.
— Нет, — ответил Пьер. — Просто понравилась она мне, ну вот и выкрикнул не подумав.
Фикс снова задумался. Тощий Пьер никак не был похож на собирателя хлопка.
— Если тебе не противно работать наравне с неграми, то я готов дать тебе работу, — сказал он, после долгого разговора с Хантом. — Рабочий день у тебя будет начинаться сразу с восхода солнца и до вечера, никаких особых привилегий к тебе, как к свободному человеку не будет. Я так понял, что у тебя нет и дома. Что ж, будешь жить в одной из хижин рабов. Если справишься, то будешь получать по двадцать долларов в месяц. Больше денег не могу дать.
Условия Фикса были слишком высокими и тяжёлыми. Но Пьер был согласен и на них, ведь он будет рядом с Мейкной.
— Я согласен, — ответил юноша. — Но только можно мне платить не раз в месяц, а каждый день по восемьдесят центов. Мне очень нужны деньги.
Фикс был не против. Хант отвёл Пьера в негритянскую деревню. В детстве Пьер был в одной из таких деревушек. Она представляла жалкое зрелище. У Фикса дома были прочные и тёплые. Роджер Хант счёл нужным дать свободному белому юноше самую большую и хорошую хижину, а многодетную семью, жившую в ней, переселить в хижину поменьше и похуже. Но Пьер отказался от услуги Роджера и сам занял плохую хижину.
Впрочем, у Пьера было время только чтобы отдохнуть с дороги и умыться. Через полчаса он отправится на работу. Вопреки ожиданиям Фикса Пьер оказался отличным работником, за свою жизнь он привык вкалывать. Друзей и любимую Пьер старался не замечать, он боялся, что если Фикс узнает о том, что они близки, то тут же выгонит Пьера. Однако когда Хант отлучился, Пьер всё же подошёл к ним и шепнул:
— Я нашёл Экене. Не хочу говорить это, но дела у него не важны. Но не волнуйтесь, я буду навещать его и помогать. Что касается нас, я не знаю вас, вы не знаете меня. Нам, наверное, долго предстоит здесь быть, все друзья Шарля во Франции. Но Шарль всё равно вызволит нас. А пока старайтесь не привлекать к себе внимания, знаю, вы не хотите горбатиться на этого Фикса, но пожалуйста, это временно. В случае чего я не смогу ни защитить вас, ни поехать за вами, если он решить вас продать.
Весь оставшийся день Пьер работал и общался с Мейкной. Он общался с любимой знаками и просто силой мысли. Едва посмотрев друг на друга, юноша и девушка понимали друг друга. Пьер “рассказал” Мейкне про брата и Анну, Мейкна готова была придушить Анну. Но Пьер молча убеждал её, что скоро все их печали уйдёт в прошлое. Мейкна верила Пьеру. Она верила, что её любимый сможет спасти её, брата и родителей. Влюблённые не могли сдаваться и терять надежды, пока они рядом друг с другом. Пьер поднимал Мейкне дух, Мейкна возвращала Пьеру надежду.