Неожиданно она вспомнила, как она сама два дня назад расписывала в ярких красках Экене про злую натуру Фикса и каким страданиям, возможно, подвергаются или подвергнуться его семья. Какими же сейчас чёрствыми и злыми показались её же слова Анне, но простить прощения у Анны даже не мелькало в мыслях.
Она продолжила говорить, но говорила без ненависти к Экене.
— Представь, ты вечером возвращаешься домой, все вещи сложены в чемоданах, а на утро отец с матерью силой сажают тебя на корабль и даже не дают попрощаться с лучшей подругой. — Анна вновь смотрела в пустоту. Она говорила даже не с Экене, а сама с собой. — Я чувствовала, с ними что-то случиться. Им угрожает опасность. Они бы никогда не отправили меня к людям, которых я всего лишь раз в жизни видела, когда мне было три года, если не меньше. Впервые я отмечала День Рождение одна, а с папой больше не отмечу его никогда.
Анна посмотрела на Экене, она пришла в себя. Ей было не по себе от его сочувственного и не злого взгляда. Она повысила голос.
— Вы, дикари, не знаете, даже в какой день-то родились… Назовём это праздник обрядом инициации, который проходит каждый год. Так мне знаешь, с кем пришлось праздновать инициацию? С матросами у них в трюме!
Анна думала то об умершем отце, то об Экене, стоявшем возле неё. Она то злилась на Экене, то чувствовала к нему доброту и чувство вины за совершённые поступки. Но Анна не знала, как разговаривать с врагом и рабом по-хорошему.
— Великий добродетель, может, ты ещё попытаешься уговорить меня простить убийцу отца? — спросила язвительно она.
— Нет, — ответил Экене. — Убийца не заслуживать прощение, хоть какие у него были веские причины. А твой отец был прекрасный человек. Его убийца должен принять всю грозность закон.
— Он должен быть уничтожен, — кивнула Анна.
Желание отомстить стало медленно подбираться к ней. Но вдруг она содрогнулась.
“Он же отомстил за сына, — опешила Анна, — совершил, как считает он и, как считаю я, справедливость”.
Она стукнула себя по голове.
“О чём это я? Он убийца! Ему нет оправданий! Но ведь… на его месте я поступила бы также”.
Анне становилось страшно. Страшно от своих же мыслей и от самой себя.
— Мне нужно побыть одной! — оттолкнула она Экене и побежала куда глаза глядят.
Экене не стал останавливать Анну. “Бедная”, — грустно подумал он и пошёл в номер к маркизу де Лоре. Анна Анной, но надо подумать и о себе. Однако маркиз несколько минут назад покинул гостиницу. Экене не сумел его застать. “Что ж придется просить Уэйта, чтобы он встретился с Лоре”, — решил Экене.
***
Анна второй час подряд бродила по улицам города. Как предсказывал Экене, пошёл дождь. Но промокшая до ниток девушка не чувствовала дождя, она вообще ничего не чувствовала. Анна читала много книг, где люди неожиданно получали известие о смерти их близких. Они были в страшном отчаянии, вместе с их близкими умерла и частица их собственной души. У Анны за всё это время не выступила ни одна слезинка. Она не испытывала ни ненависти к убийце её отца, ни желания отомстить, только полное равнодушие. Она пыталась вспоминать детство, время, проведённое с отцом, но никаких чувств эти воспоминания не вызывали. Словно погибший отец стал равнодушен Анне. Анна чувствовала только пустоту внутри себя и больше ничего.
“Поплачь хотя бы, у тебя умер отец, а ты даже не может оплакать его, — заставляла она себя. Она злилась только на себя. — Какая же я всё-таки чёрствая. Даже отец, даже мать мне безразличны. Наверное, я только и способна, что причинять боль другим. Люди-то правы”.
Анна чувствовала, как начинала ненавидеть и себя. “Я ведьма, я малолетнее чудовище, не способное любить”, — твердила она постоянно. — Отец, прости меня за всё! — взмолилась она к небесам. — Теперь ты видишь, какая на самом деле была твоя прекрасная дочурка. Это я виновата в твоей смерти, не зря говорят — зло возвращается.
Вина стала терзать её, только себя она стала считать виновницей гибели отца, но она задумалась: « А если бы я была ангелом, каким считали меня родители, то что-то изменилось бы?”.
— Нет, — вслух ответила Анна.
Вина стала пропадать, злость на себя отступать. Появлялись чувства. У Анны раскалывалась голова, болело сердце, ей хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь из её близких: мама, Изабелль, Джек. Но мама и Изабелль находились в другом конце света, а Джек… Анна о нём и не думала. Она вспоминала о Дэвиде Бассе, но не о Джеке. “Вот счастливый человек — ни забот, ни горя”, — завидовала она. — А я? Только и знаю, что унижать других и быть унижаемой. Отец, наверное, ты думаешь, что люди правильно относятся ко мне… Но по-другому я не могу жить. Прости, что не пошла по твоим стопам.
Анна вспомнила Экене, самого противоречивого человека в своей жизни.
“Кто он мне? Враг, раб, или никто, посторонний человек, с которым я чисто случайно оказалась дважды сведена? Почему я ненавижу его, но при этом сегодня чувствовала, будто разговариваю с другом? — Она не испытывала сейчас к Экене никакой ненависти, будто бы её и не было. Она с трудом вспоминала их детский конфликт. — Он всё-таки обычный мой раб, который сам виноват, что я так плохо к нему отношусь”, — решила Анна.
Она вдруг вспомнила дядиных рабов, которые были для неё хуже бродячих собак. Вспомнила слуг в родном доме, которые родились свободными людьми, получали плату за труд, не были рабами, но для Анны они ничем не отличались от чёрных дядиных рабов.
“Кто он мне? Раб или нет? Может быть, я использую рабство только в личных целях, но рабом я его не считаю?” — размышляла она.
Анна пыталась понять кто же ей Экене. Она раньше говорила постоянно себе: “Он раб — не человек. Я должна за всё отыграться на нём”. Но в эти секунды она задумывалась, что тогда, на аукционе она испытывала к нему простое человеческое сочувствие и даже захотела помочь. Она не мстила Экене, как хотела сперва, а вчера и сегодня даже обняла его, говорила как с равным.
“Зачем мне нужна вся это месть? Что она мне даёт? — спрашивала себе Анна.
Дождь кончился, тучи расходились, появлялись белые облака. Она посмотрела на небо, одно белое облачко напоминало человеческий лик, так похожий на лицо Алексиса де Ландро. Анна, глядя на облака, представила отца. Доброго, любящего, всегда улыбающегося милого папу, в котором она не чаяла души. Однажды, когда Анне было пять лет, папа вернулся домой в плохой настроении. Он весь день был злым, ругался с мамой и даже накричал на маленькую Анну. Каким ужасным и противным казался ей отец, но девочка тогда сказала отцу: “Я всё равно люблю тебя, папа”. Прошло десять лет, Алексис никогда больше не злился. Только сейчас Анна вспомнила тот день.
“А я ужасная и противная всегда”, — с грустью поняла она.
На облаке словно появилась улыбка, а потом оно быстро слилось с другими облаками и исчезло. Анна смотрела в небо.
“Отец, обещаю тебе, я не разочарую больше тебя. Я пойду по твоим стопам, откажусь от злости и ненависти ради тебя, хоть мне этого и сильно не будет хотеться. Ты всегда ненавидел месть, обещаю, я не буду мстить твоему убийце. Ведь ты бы не одобрил мой поступок. Я буду жить так, как хотел ты. Я стану достойной дочерью великого человека”
— Эй, Анна! — она услышала голос Джека. Она вернулась в реальность. — Почему ты не встретилась со мной сегодня, что за друг отца приехал? Эй, Анна, ты чем расстроена?
Джек подбежал к ней, он быстро снял с себя плаш и укрыл свою любимую.
— Со мной всё в порядке, — недовольным голосом солгала Анна Джеку. Солгала ему впервые.
— Тебя Экене расстроил опять? Если виноват он, то я три шкуры с него спущу, — рассвирепел Джек.
— Нет, не он, — грустно ответила Анна. — Почему тебе так нравиться кого-то унижать? — спросила она и ту же сама ответила: “В тебе минуты ты думаешь, что ты королева, богиня, повелительница жизни и смерти. Но унизивший другого унижается сам.” В слух она сказала:
— Не спрашивай больше меня почему я грустна. Я не хочу об этом говорить.
Джек обнял Анну. Раз не хочет говорить, то не зачем лезть человеку в душу силой. Можно и по-другому его утешить.