Кусок за куском, почти не пережевывая его, глотал оголодавший Гридин дармовое угощение, сожалея лишь об отсутствии воды…
— Эх, сейчас бы чифирьку кружечку! — сытно зажмурившись, откинулся от стола Савва и запустил пальцами под козырек своей шапки, заведомо зная, что сигареты уже давно кончились…
Оставив все на столе как есть, он с трудом поднялся с табурета и, пройдя несколько тяжелых трудных шагов, рухнул в постель.
— Да чифирь сейчас бы не помешал… — мечтательно пробормотал Савелий уже сквозь сон…
4.
— …Ты уж, малый, похорони меня как-никак, — увещевал его сквозь сон чей-то голос, негромкий и спокойный. — Негоже с мертвяком под одной крышей находиться. Не по-христиански это как-то… Одежу можешь взять, тебе она нужнее будет… Только исподнее, будь мил, оставь, да на кресты не зарься, в гроб положи… У тебя, чай, свой крест не из легких… А что курева нет, не тужи, в светелке, под образами найдешь табачок, верно говорю… Но похорони меня… Устал я, ох как устал…
— Да похороню, похороню, сука буду, если совру. — нетерпеливо проговорил Савва и тут же проснулся от звука собственных слов.
Сквозь слюдяное оконце с трудом пробивался утренний, мрачный покамест свет.
— Это что же получается? — подумал зэка. — Выходит, я целые сутки проспал…
Он с трудом поднялся и, с трудом проглотив вязкую, словно с похмелья, слюну, прихватив в сенцах помятое жестяное ведро, как был в трусах и босой, побрел к реке. Росистая трава холодила ноги, и Савва, взбодрившись, проснулся окончательно.
…Зачерпнув ведро студеной, до ломоты в зубах воды, Савелий поспешил к скиту, по пути подбирая разбросанную вчера одежду и ботинки. Ступая по влажной траве, он глупо и счастливо улыбался, разглядывая свое новое жилище, свой чудом обретенный дом. Часовенка показалась ему довольно забавной, кресты на погосте уже не омрачали его душу, да и сам домик с маленькими слюдянистыми окнами казался ему почти родным.
— А может, хватит тебе, Саввушка, бегать-то по тайге, а? Ну что тебе еще надо? Дом есть, лес вокруг, зверья, небось, полно… рыба, опять же… Не пацан уже, сороковник разменял… А что людей нет, так оно, быть может, даже и к лучшему, — размышлял Гридин, подходя к дому и помахивая влажной еще одежкой.
Глотнув еще водички, теперь уже не торопясь, из стакана, Савва поймал себя на мысли, что нарочно оттягивает время — ему ужас до чего не хочется проходить в дом, искать табак под образами…
…Табак и в самом деле нашелся сразу, в углу на скамеечке лежал аккуратно перехваченный мохнатым шпагатом средних размеров мешок, наполовину полный крупно-нарезанным табаком-самосадом…
— Ну спасибо тебе, казачок, за подсказку. — скосил взглядом на домовину Савелий и с удивлением заметил стоящую возле стола штыковую лопату с отполированным до грязно-серого шелка черенком, незамеченную намедни.
— Ладно-ладно, не журись. — миролюбиво проговорил зэк — Раз обещал похоронить, значит похороню. Дай только бумажку какую найду… Вот курну и похороню…
На печке, сланцевом приступочке, он наконец-то обнаружил довольно толстую тетрадь, исписанную мелким почерком, странными, буроватыми чернилами.
«Наверное, марганцем писали, а может и от времени побурели», — уважительно подумал Савелий и, развернув тетрадь, прочитал первую страницу:
«Во имя Отца и Святаго духа, аминь.
Я, Божьей милостью Хлыстов, Иван Захарович, подъесаул Уральского казачьего войска, по личному приказу генерал-лейтенанта Толстова В.С., с четырьмя товарищами, моими подчиненными, оказался в этой Богом забытой северной глуши.
Старший урядник Попов Петр, его младший брат урядник Попов Александр и два приказных, Давыдов Емельян и Громыко Алексей, не ведая истинной причины и конечной цели нашего предприятия, тем не менее остались до последнего вздоха верными моим приказам и воинской присяге, да пребудут они с миром в царствии небесном…
Зная мое пристрастие к сочинительству, генерал-лейтенант Толстов в приватной беседе попросил меня в своих записках, если я таковые надумаю писать, о цели и месте нашего предприятия по возможности не указывать, в чем я, как человек благородный, не мог ему отказать, тем более, что мы оба — генерал и я — в эту затею атамана Дутова не верили и надежд на нее особых не возлагали…
После беседы с генералом мы покинули его штаб-квартиру, и все вместе (впятером), отправились к атаману Дутову, который уже ожидал нас на вокзале маленького уральского городишки Миасс для дальнейшего инструктажа. Инструктаж получить мы так и не успели. Красные подогнали к вокзалу бронепоезд и под защитой его брони начали в упор обстреливать как вокзал, так и привокзальную площадь, где в это время находился дутовский обоз. Атаман со своим объединением вынужден был отойти несколько севернее, в горы, но через адъютанта передал нам записку с пожеланием и ордер для предоставления его в атаманское казначейство.