- Ты деньги от меня получила?
- Да, спасибо, - отозвалась жена. - Что это за деньги?
- Это моя получка, причем - первая!
- И такая маленькая? - грустно улыбнулась Екатерина Михайловна.
- Погоди, - утешил ее муж, - сейчас я только ученик кочегара. Пройдет месяца два, сдам экзамен, и мне поручат нести самостоятельную вахту. Тогда я буду получать много больше.
Официантка с размахом поставила перед ними две тарелки с солянкой. Жена неохотно взялась за ложку, и подбородок ее снова дрогнул в сдерживаемых слезах, когда она увидела, как по-голодному накинулся ее муж на еду.
- Разве на корабле плохо кормят? - спросила она.
- Наоборот, очень хорошо, - ответил Олешев. - Но мне теперь никогда не хватает. Знаешь, тяжелая работа, свежий ветер, вокруг мужская компания, все здоровенные парни - вола съедят. Ну и я, глядя на них. сама понимаешь!
Роман Иванович не постеснялся доесть и порцию жены, от компота отказался и торопливо допил бутылку пива.
- Теперь пойдем, - сказал он, позволив жене расплатиться за обед. Пойдем, мы должны поговорить.
4
Они долго беседовали о пустяках, старательно обходя то главное, что неизбежно должно было всплыть в разговоре. И только усевшись на скамейке бульвара, вдоль которого ветер гнал сухой и колючий песок, Екатерина Михайловна решилась спросить:
- Ну а теперь скажи: зачем ты все это сделал?
Человек, с которым она прожила столько лет, вместе с которым оплакала гибель сына и выдала замуж взрослую дочь, - теперь этот человек сидел перед ней каким-то новым и праздничным, несмотря на обтрепанную бахрому своих штанов, чем-то совсем непохожим на прежнего. И было сейчас в нем что-то непостижимо гордое, почти мальчишеское, озорное.
- А ты разве не поняла? - с вызовом переспросил он.
Екатерина Михайловна ответила с печалью в голосе:
- Если бы не твои годы, я могла бы понять, но. скажи, ты не будешь жалеть? Или уже стал жалеть?
- Я давно жалею. Очень давно.
- О чем же?
- О том, что не сделал этого раньше. Но раньше было просто нельзя. Я тянул свою канцелярскую лямку без любви и без желания. Ради тебя, ради семьи, и меня даже считали отличным работником. А вот, представь, задуманное в юности, оказывается, может мучить и в зрелые годы!
- Но зачем же было бежать тайком, по-мальчишески, не предупредив?
Роман Иванович слегка сгорбился:
- Я понимаю, это подло с моей стороны. Но так было задумано. Еще в ранней юности. Давным-давно. Когда я рос в Оренбурге и, никогда не видя моря, только грезил о нем. мне хотелось именно бежать! Бежать к морю! И вот, как видишь, я бежал.
Екатерина Михайловна, видать, не все понимала:
- Нам завидовали люди, - произнесла она в ответ на его признание. - У нас был такой прочный дом. Дочь за хорошим человеком. Тебе полагалась бы хорошая пенсия. И вдруг - все прахом!
Роман Иванович крепко стиснул жену за локоть:
- Да пойми же ты и меня! - почти выкрикнул он. - Я то ведь счастлив вот в этой робе, вот в этих штанах, за которые ты стыдишься меня, наверное. Мне тяжело было бы состариться, так и не исполнив своей мечты! Ну прошу тебя, пойми меня.
Жена отвернулась.
- Выходит, - сухо промолвила она в сторону, - выходит, что все эти годы со мною ты был несчастлив? И ты молчал об этом?
- Да нет же! С тобою-то как раз я был счастлив. Я любил наших детей. Я мечтал иметь внука от дочери. Но зато я никогда не был доволен своим трудом! Сейчас же я, пусть даже грязный, снопом валясь после вахты на койку, все равно самый счастливый!
Жена ответила не сразу, со вздохом:
- Ладно, если ты счастлив, я перечить тебе не стану. Только ответь, что делать мне? Ну да, мне.
- Как что? - удивился муж. - Переезжай сюда, в этот город. Будешь меня ждать, когда я в море.
- А еще что?
- А потом я снова уйду в море.
- И снова буду тебя ждать?
- Да. Поверь - в этом есть что-то очень славное! Мы всегда жили с тобою дружно, но теперь все будет еще лучше.
Олешев долго шарил рукою в кармане.
- Слушай, - сказал он, - дай-ка две копейки, надо бы позвонить в порт: мы должны перетягиваться к восьмому причалу. А я матрос еще молодой, и мне стыдно опаздывать к отходу!..
Он сбегал на перекресток к телефонной будке и скоро вернулся обратно. Екатерина Михайловна издали внимательно наблюдала, как он приближается к ней, пересекая улицу, подняв воротник пиджака от холода, разбрызгивая лужи большими матросскими бутцами, зябко засунув руки в карманы. Роман Иванович быстро шагал к жене, еще с панели весело крича:
- Через два часа. слышишь? А ночью потащим баржу на плес. Я думаю, завтра утром вернемся обратно!
Когда он приблизился к ней, Екатерина Михайловна встала и застегнула пиджак на его груди французской булавкой.
- Не спорь, - по-женски властно приказала она, - так будет теплее. И сразу пойдем в магазин - я куплю тебе шарф. А то смотреть-то мне на тебя тошно.
В универмаге Роман Иванович настоял на покупке самого дешевого шарфа и объяснил жене:
- Теперь мы с тобой должны быть экономнее. Но если ты хочешь сделать мне подарок, то зайдем в книжную лавку. Понимаешь, мне очень хочется иметь справочник котельного машиниста. Правда, можно бы взять и в библиотеке, но. мне же скоро сдавать экзамен. Надо подготовиться как следует!
Купленный справочник Роман Иванович по-школьному сунул за отворот пиджака и озабоченно глянул на часы.
- Знаешь, ты не сердись, но мне пора. сейчас ступай в гостиницу, а завтра утром мы, я надеюсь, вернемся к тому же причалу. Только, пожалуйста, не волнуйся!
Екатерина Михайловна проводила его до ворот порта.
- Ну что ж. иди, - сказала она. - Я буду ждать.
В гостинице свободных номеров не оказалось, и Олешева сильно огорчилась. Кто-то посоветовал ей обратиться в Междурейсовый дом моряков. Она пришла туда, но девушка-администратор сразу же наотрез отказала:
- Посторонним номеров не даем!
Екатерина Михайловна вздохнула и настойчиво постучала в захлопнутое перед нею окошечко:
- Вы обязаны мне дать, - твердо сказал она. - Я не посторонняя. Я жена моряка...