Черт возьми, совсем не то он надеялся почувствовать. Опять ощущение вины, и становится подозрительно, что такое непривычное чувство преследует его, когда он осуществляет свою месть. Поэтому когда Ровена подошла к нему, он сказал:
– Я очень недоволен тобой.
Ее глаза сверкнули, прежде чем она быстро ответила:
– Я вижу, мой господин. Вы одеваете ваши чувства в подобающие им одежды, как всегда.
Его тяжелая складка на лбу прорезалась еще сильнее:
– И все же ты не дрожишь передо мной.
Она пожала плечами, поставив эль на ближайший стол, вместо того чтобы предложить ему, как намеревалась.
– Вы постоянно убеждаетесь в том, как я глупа.
– Или слишком умна.
Она рассмеялась на это:
– Как вы пожелаете, милорд. Я приспособлюсь.
– Мы увидим, как ты приспособишься после того, как обсудим твое недавнее утреннее выступление. Или, может быть, ты думаешь, я забыл твое поведение с леди Изабеллой. Ты укусила меня.
Ровена изо всех сил пыталась сдержать усмешку, но это ей не удалось.
– Правда?
– Ты прекрасно знаешь, что правда. Кроме того, не послушалась меня.
В этом слышалась более серьезная нотка, поэтому она перешла в нападение.
– И правильно сделала. Вы могли желать, чтобы леди обнаружила меня в вашей постели, но я была бы смущена.
– Это не имеет никакого…
– Я вижу, – прервала она его резко, ее веселость сняло как рукой. – Следовательно, как я понимаю, мое унижение не является более средством наказания, а просто вашим способом обращения со мной в любое время.
– Не путай слова…
Она опять прервала его.
– Нет. Я поняла все прекрасно.
Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за косу, которая взметнулась перед его носом. Он мягко потянул ее, пока Ровена не повернулась к нему, почти касаясь лицом его лица.
– Негодование не пристало вилланам, – сказал он предостерегающе. – Ты забываешь, что ты моя?
Она задержала дыхание и прошептала в ответ:
– Я никогда не смогу забыть, что я ваша, мой господин.
Их взгляды встретились, в ее сапфировых глазах было такое чувственное обещание, подтверждаемое ее словами, что главное оружие Уоррика немедленно выпрямилось и встало в свой полный рост. Интересно, она специально так делает, или она даже не догадывается, какое действие оказывает на него. Если бы они были наедине, она быстро бы догадалась.
Он отпустил ее косу, нуждаясь в том, чтобы соблюсти дистанцию и не выставлять себя полным идиотом, волоча ее отсюда прямиком в постель. Но она не отодвинулась от него, как он ожидал, и мягко дотронулась рукой до его руки, явно обозначая поглаживание.
– Могу я попросить об одолжении, мой господин?
Он вспомнил, как Селия всегда дожидалась, когда он будет на взводе, чтобы выпросить то, чего ей нужно. Ну даже, если и так, все равно.
– Проси.
Она придвинулась еще ближе и прошептала ему на ухо.
– Вы сделали это моей обязанностью, однако то, чего я хочу, – трогать вас по-своему собственному усмотрению – так, как я это делала тогда. Вы не согласитесь лечь передо мной, но без цепей и позволить мне трогать вас так, как мне нравится?
Он потерял дар речи. Среди всех мыслимых просьб, которые Уоррик мог себе представить, включая ее освобождение, он никогда бы даже не смог себе вообразить, что ее просьба будет включать в себя его удовольствие. Все же он сейчас сваляет дурака, потому что так дико хочет ее прямо сейчас, что, кажется, взорвется. Он вскочил, но она положила руку ему на плечо.
– Я не имею в виду сейчас, но позже, когда вы захотите меня.
– Ты думаешь, что можешь говорить мне такое, и я потом буду ждать…
– У меня не было намерения сейчас увлекать вас в постель, – быстро сказала она.
– Почему?
Легкий румянец окрасил ее щеки.
– Я имела в виду вечер, когда уже темно и… – Она не закончила фразу.
Уоррик, настолько готовый прямо сейчас войти в нее, что с трудом сдерживался, понял, в чем дело.