Именно эти громкие слова и были первыми, какие услышал Уоррик, когда очнулся. Он не открывал глаз. Де Чевил бывал в плену и понимал, что надо использовать любую удачную возможность что-либо вызнать. Однако сейчас ему это ничего не дало, так как больше никто не произнес ни слова, и через несколько секунд он услышал щелчок закрывающейся двери.
Тишина. Он был один. Но женщина, что так кричала, должна, вероятно, вернуться обратно, если ее слова… нет, он не верил, что это возможно. Женщины не насилуют. У них нет того, чем насиловать. И в любом случае, речь шла не о нем. Значит, шутка грубой служанки. Не более. Но пока он один…
Уоррик открыл глаза и увидел над собой потолок. Комната была хорошо освещена. Он повернул голову, чтобы увидеть дверь, и его пронзила боль. Закрыв глаза, он переждал мгновение и начал размышлять, не открывая пока глаз. Он лежит на мягкой кровати. Кляп закрывает рот. Он в том же виде, как его взяли, то есть без одежды. Это не беспокоило его. Не было смысла его одевать, если он может одеться сам, когда очнется. Кровать? Ну, что ж, все же лучше, чем темница.
И тут Уоррик почувствовал, что у него скованы запястья. Он попробовал двинуть рукой, услышал звяканье цепи, и тут же боль в другом боку остановила его движение. Боже, он связан, и не веревкой, а цепью.
Если они хотят выкупа, тогда знают, кто он, и боятся его. Однако если это просто воры, то их обычно не заботит, кого они захватили, им просто нужно чем-либо поживиться и, по возможности быстро, иначе они расправляются с жертвами очень жестоко. Но здесь не деревянный пол, это явно не гостиница, а, возможно, крепость. Каменные стены говорят о том, что он, скорее всего, в темнице. Значит, это какой-то мелкий лорд, такой же мерзкий, как мелкий воришка.
Уоррик опять открыл глаза, стараясь не обращать внимания на страшную боль в голове, чтобы осмотреть помещение. Он приподнял голову и вдруг увидел ее прямо у изголовья кровати — и тут же решил, что он, наверное, все-таки умер, потому что это совершеннейшее создание могло быть только господним ангелом.
7
Ровена все еще смотрела на дверь, закрывшуюся за Гилбертом когда вдруг услышала звяканье цепей и оглянулась на человека лежащего на кровати. Его глаза были закрыты, он лежал тихо, но чувствовалось, что он уже пришел в себя. При Гилберте она толком не рассмотрела его, заметив только, что это мужское тело и весьма крупное. Сейчас она стояла совсем рядом с кроватью высота, которой доходила ей до пояса, и голова мужчины, лежавшего на спине без подушки, была очень близко от нее. Внезапно он приподнял голову и открыл глаза, их взгляды встретились, и у нее перехватило дыхание.
Его мягкие серебристо-серые глаза светились изумлением. Резко очерченные черты лица можно было назвать красивыми, даже несмотря на торчащий изо рта кляп. И было в нем еще что-то… Надменность? Что заставило ее так подумать? Ровные скулы? Тонкий нос? Или широкий подбородок? Нет, она ошибается. Надменность — это черта знатного человека.
Но этот виллан не опускал и не отводил глаз в присутствии леди. Может быть, он еще не пришел в себя? Или не мог узнать в ней леди, так как она одета только в ночную рубашку. Но тут же поняла, что мог, потому что рубашка ее из тончайшей ткани, мягчайшая, она сшита ее матерью из подаренного ей к четырнадцатилетию материала, привезенного с Востока. Видимо, он все-таки борец, как предполагал Гилберт, чем, наверное, очень горд. И почему ее вообще заботит это — ведь он скоро умрет. Но сейчас она должна отдать ему свою девственность — о, Боже! Как она сможет? Нет, глупости, как это она не сможет, когда ее мать…
Ей хотелось броситься на пол и зареветь. Она выросла, окруженная заботой и любовью, и жестокость жизни обходила ее стороной вплоть до смерти отца. Ровена почти не воспринимала происходящее с ней, как реальность, настолько чуждо все это ей было. Она должна сойтись с мужчиной, то есть на самом деле… изнасиловать его. Но как? В гневе она сказала Гилберту, что не нуждается в советах, но, в действительности, имела очень смутное представление о том, как получаются дети.
Его глаза уже не были изумленными, в них читалось восхищение. Может быть, это к лучшему? Да, возможно. И он совсем не похож на ее мужа. Молодой, даже красивый, со смуглой кожей — нет, ничего похожего. Серые глаза и светлые волосы — и те у него совсем другого оттенка, чем у Лионса.