Когда он произносил эту последнюю фразу, в его глазах мелькнула хитринка: он не хотел, чтобы я ему поверил.
— …Мой час наступает, — задумчиво, с горечью в голосе продолжал старик, — рано, но ничего не поделаешь.
— Эх, Карло! Через десять лет, через десять лет мы вернемся к этому разговору. «Не раньше, чем вырастут оливковые деревья» — так ведь гласит сиртская поговорка. А Беппо как раз рассказал нам, что вы их только-только сажаете.
От его голоса мой наигранный смех тут же застыл в воздухе.
— Нет, Альдо, это случится вот-вот, хоть это и рано.
Старик замолчал и глотнул из стакана воды. Слышны были крики морских птиц, устремившихся через песчаные долины: на море начался прилив.
— Вот, значит, как! Если, Карло, это случится… — Я почувствовал, что голос у меня изменился, и с искренним чувством дружбы дотронулся до его плеча. — Что-нибудь здесь не в порядке?
Его лицо повернулось в сторону песчаного горизонта.
— Все в порядке. Только я устал от порядка, Альдо, вот и все. — Он почти бессознательно сжал мою руку. — Видишь ли, Альдо, я завершил все свои дела. Благословен был, как говорят, мой труд, и всю эту землю я приобрел честным трудом. Я накопил все свое добро законным путем, а теперь ухожу. — Он сверлящим взглядом посмотрел мне в глаза. — Если бы ты только знал, насколько здесь чувствуешь себя связанным по рукам и по ногам! За все вещи я цеплялся своими нитями, и вот теперь оказалось, что я завернут в них, как в кокон. Закреплен, перевязан, упакован. Я же сейчас не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, это ли не болезнь, Альдо? А еще какие-нибудь две недели назад я гонялся за зайцами. А все дело тут в том, что я слишком много сделал по сравнению с тем, что мне осталось сделать. Как только поймешь, так все кончено, пружина ломается. Вот что это такое, стареть, Альдо; то, что я сделал, на меня же и падает, и нет никакой возможности приподнять это… — Он повторил проникновенно: — Когда уже больше не можешь приподнять то, что сам сделал, то это уже могила.
Служанка принесла прохладительные напитки и стала хлопотать около старика, используя малейший предлог, чтобы как можно дольше не уходить. Этот безмолвный растянутый маневр после уловки управляющего постепенно обретал для меня какой-то подозрительный смысл. Можно было подумать, что они старались не терять старика из виду на долгое время, и я заметил тогда убийственный взгляд старого отшельника, прикованный к затылку девушки.
Служанка ушла. Теперь Карло застыл в неподвижности, не произнося ни слова, и мне показалось, что дыхание этого большого тела стало более натужным. Обеспокоенный, я приподнялся и, наклонившись к его уху, спросил:
— Вам нехорошо?
— Ни хорошо и ни плохо, Альдо; в самый раз, чтобы сделать то, что мне осталось сделать. Просто, понимаешь, здесь тяжело дышится, нет воздуха.
— Ну что вы, отсюда до моря прямо рукой подать.
Старик, отчаявшись добиться понимания, горько и упрямо пожал плечами.
— А я говорю: нет, нет воздуха. И никогда не было. Это Марино пытается утверждать обратное.
— Почему вы отослали его людей?
Вопрос стремительно сорвался у меня с языка, прежде чем я успел подумать, что его не стоит задавать. Старик посмотрел на меня острым глазом, куда вновь вернулась жизнь; воспоминание оказалось явно из приятных.
— А он не очень-то этому обрадовался, так ведь, Альдо? Сразу примчался ко мне. Могу сказать, он был тогда совершенно выбит из колеи.
— Но почему все-таки вы с ним так поступили?
— Почему?.. — Лицо его вдруг потемнело и как бы вернулось в состояние отупления. — Это трудно объяснить. — Он попытался напрячь мозг. — Только не подумай, что я не люблю Марино; это мой самый старый друг. Я сейчас тебе объясню. Когда я был маленький, наш старый слуга отправлялся спать в сарай без света. Он настолько привык, что шел в темноте не на ощупь, а с такой же скоростью, как посреди бела дня. Так вот! Что ты хочешь, в конце концов у меня возникло такое сильное искушение: на пути у него был люк, и вот я открыл его… — Старик размышлял, делая над собой усилие. — Мне кажется, что это сильно действует на нервы, когда люди слишком глубоко верят, что все вещи всегда будут такими, какие они есть. — Он прикрыл глаза и стал покачивать головой, как бы засыпая. — …А это, может быть, не очень хорошо, когда вещи навсегда остаются такими, какие они есть.
Между тем управляющий вернулся и уже какое-то время, ничего не говоря, стоял на своем посту в конце галереи. Я понял, что мне пора уходить. Необъяснимо взволнованный, я стал прощаться со стариком.
— …Прощай Альдо, мы больше уже не увидимся, — сказал он мне, задержав свою руку у меня на плече. — Ты не очень-то слушай Марино, — добавил он, весело покачивая головой. — Это ведь такой человек, который никогда не умел сказать слова «да».