— Я ведь не дипломат, — довольно сухо заметил я. — Очевидно, Синьория время от времени подводит итоги своей политики. И меня в них не посвящает. Я не ставлю под сомнение ваш мандат. Но вы, похоже, ошиблись адресом.
Я не стремился облегчить его положение. Я испытывал тайное удовольствие от собственного неопределенно-сдержанного тона, от медленного нащупывания почвы под ногами. Это давало мне более надежные ориентиры, чем все то, что он собирался мне сообщить.
— Ошибки тут нет никакой, — продолжал он, опуская на мгновение глаза. — Нам нужны вы, именно вы, — добавил он, внезапно поднимая их, и мне показалось, что улыбается он, совсем как улыбался иногда Марино: отстраненной улыбкой человека, посвященного в тайну.
— У вас по меньшей мере странная манера разговаривать.
Я чувствовал себя гораздо менее разгневанным, чем мне хотелось бы. Он извинился нарочито неискренним жестом.
— Очевидно, я недостаточно хорошо владею вашим языком. Я просто хотел сказать, что, как бы мы ни относились к этому «ложному положению», на прошлой неделе произошло событие, внесшее в него нечто новое. И вы к этому новому факту отнюдь не непричастны, менее непричастны, чем кто бы то ни было.
Он подождал ответа, которого не последовало, потом, чуть помолчав, кажется, решился.
— Итак, я резюмирую факты, делающие необходимым этот наш разговор. Орсенна и Фаргестан находятся в состоянии войны…
Он как бы повертел слово в своих выразительных пальцах, как бы попробовал его на вес, вновь бросая на меня свой затуманенный едва заметным огоньком взгляд.
— …Разве не так, господин наблюдатель? От состояния войны до военных действий в случае, который нас интересует, расстояние солидное. Распря случилась очень давно. Время, как говорят, — существо благородное. Сиртское море широкое. Обе страны, как вам известно, давно избегали каких бы то ни было встреч. Война дремала; не будет даже преувеличением сказать, что она казалась спящей глубоким сном.
И снова взгляд его остался без ответа. Он любезно выдержал паузу.
— Есть ведь такая пословица, не правда ли, «спать без задних ног», которую употребляют, когда хотят сказать, что человек спит крепким сном и чувствует себя в полной безопасности. Ну а теперь вот возникает опасение, что ей осталось спать совсем-совсем недолго…
— Вам угодно представлять дело таким образом.
— А вам угодно способствовать этому. В ночь с четверга на пятницу был замечен подозрительный корабль, крейсирующий в непосредственной близости от наших берегов. Он приплыл из Орсенны. Это был военный корабль. И командовали им вы.
— Сведения верны и получены с завидной скоростью, — ответил я раздраженно. — При том, что ночь была так темна. Так что, похоже, случившееся не было для вас неожиданностью. Не вас ли я должен поздравить с успехом? — добавил я как можно более язвительным тоном.
Он снова улыбнулся, не проявляя нетерпения.
— Мы говорим о факте; я рад, что вы не отрицаете его. О факте, серьезность которого бросается в глаза. То, что где-нибудь еще и сошло бы за недоразумение, за проявление… легкомыслия, на которое просто не стоило бы обращать внимания, в данном случае можно воспринимать только как преднамеренную провокацию, и смысл ее в сложившейся ситуации вполне однозначен.
— Ситуация! Прошло столько времени… — ироническим тоном прервал я его.
— В истории, господин наблюдатель, срока давности не существует. Ваш… визит пробудил весьма давние воспоминания. Воспоминания эти безмятежностью не отличаются. И они в любую минуту могут вновь стать… жгучими.
Он пристально посмотрел мне в глаза. Я впервые различил в его голосе что-то вроде вдохновения, какую-то неожиданно торжественную ноту.
— К чему вы клоните? — спросил я его не очень уверенным голосом.
— К посланию, которое мне поручено вручить вам, — ответил он нейтральным тоном, как бы подчеркивая, что он явился сюда лишь в качестве представителя. — Правительство Раджеса считает, что период фактического мира, столь долгое время соблюдавшегося обеими сторонами, привел со временем к установлению настоящего негласного договора о неприменении военной силы. Не его вина в том — я должен категорически подчеркнуть это от его имени, — что строгое соблюдение мира оказалось нарушенным. По вине Орсенны, совершившей военный акт в полном смысле слова, этот период теперь закончился. Соответственно Раджес отныне не считает себя обязанным придерживаться фактически — как раньше он не был обязан придерживаться юридически — неукоснительного нейтралитета… — Он помолчал секунду, а потом продолжил, более отчетливо чеканя слова: — Однако он полагает, что здравый смысл, доказательства которого неоднократно предъявлялись им на протяжении столь долгого времени, требует, чтобы, прежде чем возникла цепь неконтролируемых событий, был выслушан голос разума. Он заявляет, что его миролюбивые намерения непоколебимы. Он согласен даже допустить — поскольку во время этого вторжения не было нанесено никакого материального ущерба, — что путь к разумному урегулированию остается широко открытым, если… — Голос снисходительно задержался на этом слове. — Если будет представлено соответствующим образом подкрепленное доказательство, что за этой… выходкой не скрывалось никакого реального враждебного намерения.