Впрочем, заснул он крепко, спал спокойно, не вздрагивал и не кричал, значит, чувствовал себя прекрасно. Скажи спасибо… И я сказала спасибо, потому что…
Как я ни запрещала себе думать о той самой ночи, против воли думалось. Взрыв страстей, омут, куда Юрий увлек меня против моей воли, оказался таким сильным, что только при одном воспоминании о проведенной с ним ночи мое бедное сердце начинало колотиться, руки подрагивать, а по коже стадами бежали веселые мурашки.
На другую ночь повторилось то же. Мой муж лег в постель и тут же заснул. Можно подумать, он не спал несколько суток. Такого прежде никогда не случалось! Правда, у него не было и такого сильного стресса. Похоже, именно сном излечивает себя организм, в котором сбилась программа в результате скачка напряжения.
И тут… Недаром говорят: не тронь лихо — будет тихо. То ли от того, что я ворочалась, то ли от того, что слишком громко вздыхала, проснулся Женя.
— Елочка, ты не спишь? — сказал он, придвигаясь ко мне.
— Да вот думаю, как мне построить репортаж…
— И ночью о работе! — восхитился он, привычными движениями вынимая меня из пижамы. — Какое у нас самое хорошее снотворное? Правильно, исполнение супружеского долга. Причем учитывая, что ты со дня приезда все еще как следует не отдохнула, всю инициативу я возьму на себя. Тебе останется только соучаствовать.
Что я и сделала. И ничего особенного не произошло. Все было как всегда. Привычно. У меня не нашлось даже каких-то восторженных красок. Женя знал меня вполне достаточно, чтобы нажать на нужные кнопки и доставить удовольствие нам обоим. Думаю, никакой разницы в моих ответных действиях муж не заметил.
Но странно, что думала я о сексе с мужем как-то снисходительно. Раньше я никогда так не оценивала наши с ним отношения. Мне казалось, что у нас все идеально, но, попробовав других отношений, невольно сравнила. И ужаснулась. Оказывается, я — потенциальная развратница!
Всего месяц назад… да какой там месяц, неделю, я была уверена, что нашему с Женей сексу позавидует любая женщина, и вот… Правильно говорят, лучшее — враг хорошего…
Поймав саму себя на этой мысленной полемике, я почувствовала… нет, не страх, а некоторую обеспокоенность. Я всегда считала, что каждый человек — хозяин своего счастья, настроения, планов на жизнь, по крайней мере тех, что зависят от него. Оказалось, что существует масса нюансов: людей, обстоятельств — которые могут служить нешуточными препятствиями на твоей дороге жизни.
На другой день после обеда я сдала свой репортаж и удостоилась похвалы редактора.
— Растешь, Елена! — сказал он. — За такой короткий срок сделала пятьсот строк! И надо сказать, не худших… Придется всерьез подумать о твоем карьерном росте.
Неужели меня прочат в заведующие отделом сельского хозяйства, откуда в администрацию, в команду самого губернатора, уходил опытный журналист Иван Ясинский?
— Разрешите помечтать об этом на своем рабочем месте? — по-военному спросила я.
— Можете идти, — поощрительно улыбнулся редактор.
Только вот почему-то радости от возможного повышения по службе я не испытывала. А откуда-то выползло чувство тревоги, словно я вот-вот должна была получить неприятное известие.
А потом мне на рабочий телефон позвонил Забалуев.
— Здравствуй, Ленок! — сказал он.
— Здравствуйте, Юрий Иннокентьевич! — сказала я, едва справившись с дрожью, в которую кинул меня его бархатистый голос.
— Понимаю, ты не одна. Слушай, давай в обед встретимся в ресторане «Мадьяр». У меня есть к тебе небольшое дело.
— Мне нужно отдать вам ваш фотоаппарат, — сказала я непринужденным тоном. Хорошо, мой коллега Вася Савельев мучился с каким-то интервью и не обращал на меня внимания.
— Зачем мне фотоаппарат? — удивился Забалуев. — Оставь его себе.
— Это слишком дорогой подарок! — наверное, от волнения ляпнула я.
— Не слишком, — явственно усмехнулся он. — Бывают и дороже.
Он намекает на то, что стоимость нашей с ним ночи… Уж не думает ли он меня шантажировать?!
В любом случае мне придется пойти на встречу с ним. И для того, чтобы отдать фотоаппарат, — лично мне от него ничего не нужно! И сразу расставить точки над i. Мы договаривались на одну ночь? Значит, о продолжении наших отношений не может быть и речи! А то ишь ты! Звонит, Ленок, то да се…
Он заметил меня сразу, едва я появилась в дверях зала, и поднялся навстречу из-за столика.
— Здравствуй, родная! — радостно сказал Юрий, целуя мне руку и отодвигая для меня стул. — Я ужасно по тебе соскучился.
— Юрий Иннокентьевич! — прошипела я, едва присев. — Вы забываетесь. Мы так не договаривались!
— А я что, я ничего, — нарочито залепетал он, но глаза его при этом смеялись.
— Неужели ты не понимаешь, что такая жизнь не для меня? — выдохнула я уже громче.
— Какая — такая? — невинно удивился он.
— Двойная! — уже чуть ли не кричала я.
— Тише, что подумают люди! — укорил он.
— Ты мне казался честным человеком. По крайней мере в кругу твоих соратников тебя уважают за твердость слова!
Страх заставлял меня выплевывать ему в лицо все эти обвинения. Я понимала, что моя жизнь уже никогда не вернется на прежнюю колею, но упорно не хотела с этим смириться. Вернее, я думала, что все еще владею ситуацией.
Ко всему прочему, я не хотела, чтобы разрушалась моя семья. Она меня вполне устраивала. А становиться любовницей известного, пусть и очень богатого, человека я никогда не мечтала.
Потом я вдруг подумала, что Юрий мне еще ничего не предложил. Может, и правда то, что он назвал меня родной, всего лишь обмолвка и он сдержит свое слово, не станет меня больше преследовать?
— В ее глазах появилась робкая надежда, — словно процитировал он.
Не выдержав, я улыбнулась. В самом деле, из-за одного слова нервничать чуть ли не до истерики, будто меня заставляют раздеваться у металлического столба стриптизерши.
Моя нервозность — лишь следствие вины, вернее, моего состояния виноватости, которое накладывало свой отпечаток на наши отношения с тем, кто его спровоцировал.
— О какой надежде ты говоришь?
— Что я оставлю тебя в покое, — тихо ответил он.
— Но, Юра, — по возможности мягко заговорила я, — разве с самого начала было не ясно, что наши с тобой отношения заведомо конечны?
— Надо же, как ты завернула! — хмуро проговорил он. — Советский человек в миниатюре: все по плану. Но даже Госплан тогда учитывал так называемый человеческий фактор. Знаешь, что это?
— Но мы с тобой не имеем права… — начала говорить я, и это вышло так жалобно, что я сконфуженно замолчала.
— Я позвал тебя не для того, чтобы тащить в номера, — сказал Юрий сухо, — мне нужен будет пресс-секретарь, и я решил предложить эту работу тебе.
Пресс-секретарь? Я думала, что меня уже трудно удивить.
— Чему ты удивляешься? — сделал вид, что оскорбился, он. — Мэру города положена пресс-служба.
— Но ты ведь еще…
— Не мэр города, — согласился он, — но я начинаю предвыборную кампанию и предлагаю тебе ее возглавить.
— Мне? — Что-то я сегодня никак не попаду в русло разговора. Только и делаю, что вздергиваю в удивлении брови. — Но я ведь никогда этим не занималась!
— Когда-то все приходится делать впервые. — Он пожал плечами, кивая на тарелки с супом, принесенные официантом. — Как раз во время первого блюда у тебя будет время подумать.
— Но почему именно я?
— А почему я не могу предложить эту работу лучшему журналисту края?
— Лучший журналист у нас Хрунов.
— А мне не нравится Хрунов, а нравится Рагозина.
— Я всегда была против служебных романов, — проговорила я, рассеянно помешивая ложкой грибной суп.
— Романов? — громко удивился он и даже откинулся на стуле, таким веселым ему это показалось. — А кто тебе сказал, что у нас будет роман?