Сыновья Йонакра тоже скинули кольчуги. Да сняли со стен широкие щиты. А Гиттоф с Генерихом свои щиты предложили Рандверу, затянули на предплечьях у него ремни.
Рандвер шепнул вризилику:
— Ты бы не смог, Гиттоф, победить мечом. Мне сказали вчера добрые служанки, что сыновья Йонакра от любого острия заговорены. Поэтому без опаски выставлял их конунг.
— Начинайте!.. — сказал Йонакр.
Столкнулись с Рандвером сыновья фиордов. Лязгнули, загудели железные щиты. Боль обожгла ушибленные локти. Сыны Йонакра давили с трёх сторон, испытывали для начала силу Рандвера. Напряглись мышцы, синими узлами вздулись под кожей вены.
Вот отскочили друг от друга противники, покинули середину зала. Тогда засмеялся Сёрли, старший брат, и потребовал:
— Вина!
Из глубокой чаши, наполненной до краёв, всех четверых освежили вином. Только Рандвер едва пригубил, один он едва вкус распробовал. Братья же опустошили чашу.
И тогда грозно посмотрели на Рандвера, не твёрдой уже поступью пошли на него. Шли, смотрели: крепка ли готская отвага.
Но не стал выжидать юный Рандвер, разбежался и ударом тяжёлых щитов сокрушил, сшиб с ног Сёрли, брата старшего. С пылью смешал его.
Улыбнулась Гудрун. Сванхильд радостно хлопнула в ладони. Йонакр похвалил Рандвера, сыновьям же ничего не сказал.
Вот накинулись на Рандвера Эрп и Хамдир братья, к стене отбросили гота. Рандвер ударился о камни спиной, но выстоял, не подкосились ноги. В другом броске рванулись братья. И крепкие щиты Эрпа ударили в стену, прогнулись. А щиты Хамдира повредили плечо брату среднему, брату сводному. Застонал от боли Эрп. Рандвер и его на пол повалил, с пылью смешал.
Качнула головой удовлетворённая Гудрун. Засмеялась милая Сванхильд. А Гиттоф с Генерихом воскликнули: «Слава Водану!»
Йонакр-конунг разочарованно сказал:
— Не дружны сыны мои.
И сошлись посреди зала Рандвер с Хамдиром. Стукнулись щитами, заскрипели на предплечьях ремни. Развели щиты в стороны, в глаза друг другу посмотрели. Не было ненависти у них в глазах. Дышали тяжело, отдыхали. Не спешили закончить бой.
Но поднажал Рандвер, ногами упёрся в каменные плиты и погнал Хамдира к дальней стене. Скользили о пол, срывались, едва зацепившись, ноги брата меньшего. И прижал его Рандвер к стене, и плечом ударил в грудь, и здесь же на пол свалил. С пылью смешал Хамдира.
Лишь тогда опустил Рандвер уставшие руки. Гиттоф с Генерихом взяли щиты победителя, утёрли пот у него со лба. Посмотрели на Йонакра, что скажет конунг?..
Йонакр сокрушённо махнул рукой.
— Славен! — признал. — Славен Рандвер ваш!..
Тогда сыновья фиордов поднялись с пола и по очереди обняли Рандвера, не таили зла. Засмеялся Сёрли да громко потребовал:
— Вина! Лучшего вина Рандверу!
САГА ОБ АРИАНСТВЕ И ЕПИСКОПЕ УЛЬФИЛЕ
лександрия.
Вот собрались христиане вокруг александрийского пресвитера Ария. Слово его выслушать собрались, толкование учений Назаретянина. И потрясены были добрые христиане первыми же словами Ария:
— Иешуа — не Бог!..
— Ересь! Это ересь! — вскричали, опомнившись, ошеломлённые христиане. — Слышим происки Вельзевула, бесовского князя. Мы скорбим от того, что слышали это.
И только потому не забросали камнями пресвитера, что смутили их его преклонные годы и сан его. И ещё весьма изумлены были христиане, видя спокойствие Ария, видя в том спокойствии глубину убеждения. Многие мыслящие захотели узнать, почему столь почтенный пресвитер стал на грань богохульства, во имя чего отважился сказать такое. Но шумела толпа, сыпались злобные выкрики оскорблённых в вере христиан. С трудом успокоили крикунов мыслящие люди и вопросили:
— Почему?
— А не сам ли Христос называл себя Сыном Человеческим?
— Но и Божьим Сыном Он называл себя. И не противился, когда обращались к Нему: «Господи!».
— Да. Так! — согласился Арий. — Но не единосущен Христос, а подобосущен Богу Отцу, Он всего лишь посредник между людьми и Богом. И себя ставил ниже Отца, говоря фарисеям: «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сём веке, ни в будущем», — тут поднял Арий перст над головой. — Кто ниже Бога, уже не Бог. Потому как Бог один. Он единосущен! Он извека!..
— Ересь! Ересь! — опять закричала толпа. — Вельзевуловы хитрые увёртки! Словом Христовым, бывает, и вор прикрывается... Иешуа не о себе говорил, а об иных человеках, про грех и хулу, что простятся им.