Рядом с Бикки сидел человек, пришедший из словен-хорутан. Это был новый побратим и почётный гость кёнинга. Широкоплечий, широкогрудый, с красивой, полной достоинства осанкой; он, чужеземец среди готов, держался независимо, в присутствии Германариха не чувствовал себя стеснённо. Языки знал.
Он говорил:
— Светлый Будимир, князь словенский, с братьями сжёг Файнцлейвгард. Но так и не смог покорить его. Будимир разбит был и изгнан. Божу советовали риксы: «Призови свеев!» Но не призвал их Бож-князь. Сам одолел Будимирово войско.
— С кем из свеев дружен Бош? — спросил кёнинг.
— С Бьёрном.
— Знаю его. Одной крови. Славный муж!.. — сказал угрюмо Германарих. — И скоп у него знатный. У меня нет таких.
Продолжил пришлый из хорутан:
— Ты, брат-гот, одолеешь Божа. Я научу! Ты силён, брат-гот! А Будимир слаб. Антский рикс его дважды бил. Бил потому, что медлил словен, когда нельзя было медлить; дал Божу собраться с силами, дал дождаться войска Сащеки-князя. А ты не дай, сломи первым ударом. Я научу!.. Ты не по Данну иди и не с Восхода: там Бож малых градцев наставил, стережёт угрозу твою и гуннскую. Ты иди с Запада, из земель венетских. Или ты не Винитарий?..
Кивнул Германарих, поднёс хорутанину кубок с вином.
Генерих-везегот спросил у Ульриха-кёнинга, спросил, чтоб другие не слышали:
— Кто тот?
Пожал плечами Ульрих, ответил:
— Вчера явился, а уже в побратимы принят. И советника заслонил.
Тогда Гиттофа спросил Генерих, указывая на хорутанина:
— Кто тот?
Ответил Гиттоф:
— Не знаешь? То Домыслав-изгой! Бошем-кёнингом вайхсов и гарда лишён. Вместе с Будимиром, о котором говорит, изгнан был. Теперь же обратно рвётся. На готских плечах хочет в свой гард[92] въехать.
Поделился сомнениями Генерих:
— Пойдёт ли на это кёнинг? Анты сильны!.. Посмотри на север: необъятен их простор, тесно заставлен гардами, без числа заселён. Даже свей, воители известные, идя к нам, порой обходят анта стороной. Даже ромеи не протягивают туда своей руки.
Возразил Гиттоф:
— Свеи с Бошем дружны, а ромеи в словенских просторах завязли и через наши земли пробиться не в силах.
Уже не так черна борода у Домыслава, как раньше была, сединой разбавлена. Запустил рикс Глумов пальцы в бороду свою, пальцами же и расчёсывал, всё наговаривал кёнингу:
— Ты, брат-гот, дай мне над Файнцлейвгардом встать, помоги Божа скинуть. Тогда вдвоём сильны станем. Союзу анта с готом никто не посмеет угрожать. Весь Мидгард будет нашим. И Рим возьмём, и словен подчиним. И далее пойдём — освежим след аланский.
Кивнул кёнинг, ещё один кубок наполнил побратиму.
Генерих сказал вризилику:
— Если на Боша пойдём, то ослабнем в силе. И в спину получим ромейский удар или словенский. К тому же не зря говорят, что стонет уже весь Восход под гуннами. Мы уйдём, а они придут на жён наших, на детей? Половину истребят рода, разорят беззащитные земли. Мы вернёмся, а они нас тут хозяевами ждут!.. Нам нельзя уходить.
— Нельзя! — согласился Гиттоф.
Германарих сказал:
— Весной пойдём на Файнцлейвгард!
Воскликнули доблестные готы:
— Пойдём, Великий! Вайан[93]!..
Тогда один из побратимов покинул Каменные Палаты. Конюшим людям во дворе слово сказал, одарил кольцами.
— Ладно, кёнинг! — ответили люди и вывели для него осёдланного коня, дали еды и вина на дорогу.
Один лес проехал побратим, проехал долину, за ней другой лес, третий. И на опушке третьего леса, у тайной землянки остановился. Приоткрыл дверь, но не вошёл; сказал в темноту:
— Передашь: весной пойдут через венетов.
А из землянки никто не вышел, лишь ответили тихим голосом:
— Скажу!
— Теперь езжай! Здесь принёс еды тебе. Не медли. Весть доставь. По пути ни с кем в ссору не ввязывайся, невредимым доберись. В словах, что несёшь, заключено многое.
— Скажу! — так же тихо ответил голос из темноты.
Тогда, так и не войдя в землянку, вернулся побратим в Палаты, а людям конюшим ничего не сказал, но ещё одарил кольцами — щедр был...
Гот Ульрих, славный кёнинг из свиты, тот, что в земли росомонов возил весть о гибели Сванхильд, вошёл в зал.
Сотня малых кёнингов широким кругом собралась возле Домыслава-рикса и Амал Германариха. Среди них и Витимер был, и Гуннимунд-сын, и Винитарий, сын Валараванса из низовьев Данпа, и ещё многие доблестные готы. Подвигами известны, знамениты храбростью, суровостью извечной, теперь на себя не похожи были. Шумели и кричали, будто малые дети, подсказывали, поддерживали усилия кёнинга, подзадоривали гостя из хорутан.