А Германарих спрашивал у Бикки и у припонтийских готов Винитария спрашивал:
— Вы воочию видели антский гард. Правду ли нам говорят?
За всех отвечал Бикки-советник:
— Верно говорят, на холме гард Боша. И дорога к нему ведёт одна, чисто выметенная. Но, кёнинг, им не очень верь! Все антские гарды друг с другом схожи, все на холмах, ко всем дороги. Но одну правду нам сказали, ручаюсь за неё, — Ётунхейм в здешних лесах. И лучше бы нам Ётунхейм не разыскивать. Сгинем в стране великанов, кёнинг...
День и ночь полз, извивался могучий Ёрмунганд. Скрипели колёса повозок, застревали в глубоких колеях. Ночами собирались и рыскали возле готского войска поджарые, изголодавшиеся за зиму волки. От самых степей вслед за войском шли, ожидая поживы. И в темноте, в кустарниках горели зеленоватыми огнями волчьи глаза, отсвечивали пламя факелов.
Однажды подъехали к Германариху всадники Витимера-кёнинга, те, что в своих вылазках отваживались заходить дальше иных готов. И сказали люди Витимера:
— Край дороги близится! Видели мы, кёнинг, Файнцлейвгард. На холме среди сосен и кустарников стоит, одна тропа к нему ведёт. По бокам две долины, по бокам пастбища. Зеленеет на них молодая трава. Сочная, густо растёт. И родников много!..
— Войско Боша видели? — злился Германарих, ибо не было ему дела до пастбищ.
— За стенами Бош скрывается с войском. Измерить не смогли войско. Стены же высоки, но, деревянные, не крепки. Обычный частокол. Сломим, кёнинг!
Готы обращали друг к другу радостные лица:
— Пастбища! Пастбища близко!
Отвечали им:
— Наши пастбища! Увидим!..
— Разожжём костры завтра! Надоело глодать вчерашние мослы...
И торопился Ёрмунганд, мировой змей; шипел зловеще: «Наше!.. Наше!..».
Чисто-чисто выметена тропа. Плотно подогнаны створы ворот. Под створами — замшелые камни, священные камни лежат. Вспоминали очевидцы, что старец Вещий в давние времена шёл из дальних мест. Много дней шёл, много видел сторон. «Мудрости, — говаривали очевидцы, — человек в дороге набирается. Больше ходишь, больше видишь. На ходу думается лучше!» И, всю землю обойдя, многое постиг Вещий. И устал от странствий. Понял старец, что ценна только та мудрость, которая щедро отдаётся людям, которая — истина — помогает этим людям жить. Если же мудрость твоя только у тебя под черепом живёт-разумнеет, то подобна она всеми позабытому золотому кладу. Мудрость всегда ищет выхода. Если находит, то доставляет благо и тебе, и другим; если не находит, то тебе может причинить боль, а другим не принесёт ничего. Не заметят её другие и, пройдя мимо, сами будут искать свои истины, те, что уже давно найдены тобой... Вот и понял Вещий, что устал он не от хожений по земле, а от виденного, от узнанного, от многого надуманного. Он устал от того, что всё земное как будто постиг и знал, что было, ясно видел, что есть, провидел, что будет... Ходили вокруг Вещего неразумные слепцы, не знали они, не видели и не вещали. Слепцы проходили мимо, они искали истины в размахе своих рук, в ширине своего шага, в высоте своего роста. И очи заблуждались. А у Вещего болела голова. Тогда сел старец на горе среди шиповника, среди кроваво-красных плодов его, возле замшелых камней сел. И сказал первые слова, которые просились, и почувствовал Вещий, что уменьшилась боль, увидел, что остановились люди.
— Вот ходите вы, подобно неразумным слепцам, дальше своих пальцев не видите. Вы в разные стороны бредёте, хотя ноги ступают след в след. Это оттого, что одно-единое не сближает и не объединяет вас. Мысли вразброд, и вразброд силы. В этом ваши слабость, неразумие и слепота. Вы боитесь сказать друг другу откровение, вы скрываете глубину свою и чистоту. Настороженными остаются ваши глаза. Остаётся нетронутой, непроникновенной ваша глубина. От этого представляется она пустотой. Не бойтесь друг друга, верьте друг другу...
И возле этих камней поставили люди Капов. Сказали они старцу:
— Это тебе! Не ходи по белу свету, не уносись но ветру семенем; сядь здесь, корни пусти, дай всходы. И вразумляй нас, и объединяй своим словом. Может, станем мы от того лучше.
В этот день стоял в Капове Вещий. Вокруг него толпы смердов стояли и нарочитые с риксичем Велемиром.
Вознося к небесам старческие руки, говорил Вещий:
— Перуне! Перуне!.. Не гневили тебя дети твои, хотя круты берега жизни нашей и порожисто русло. И некогда нам бывает на зелёные луга взглянуть, некогда бывает разогнуть спину и утереть пот со лба. Порой, лишь забывшись во снах, созерцаем свой голубой простор... А земля-то дрожит! Чем прогневили тебя, Отец? Почему не избавил нас от напастей, от испытаний новых не оградил? Доколе испытывать будешь!.. Разве недостаточно нам уже свершившихся зол? Избави нас, Перуне!