То змей-Огневержец вышел на крик Хадгара. Встал на задние лапы, стряхнул наземь болотную тину и чёрный ил. Из раскрытой пасти вырвался клуб пара, а с ним повторилось рычание, прокатилось над округой. Когти зверя глубоко царапали землю, но тяжёлый хвост, волочась, те царапины заглаживал. И след оставался такой, будто протащили по земле толстое бревно.
Дважды прыгнул змей, возле Хадгара остановился. Большими, навыкате, желтоватыми глазами со зрачками-щёлками смотрел в глаза свейскому конунгу. Подрагивали ближние берёзки от смрадного дыхания Огнянина.
Сказал с презрением Хадгар-свей:
— Вот! Ещё один червь предо мной стоит. Долго ли глядеть на меня, устрашать собирается? Мерзость! Новое обличье обрёл. Сойди с коня — схватимся!
«Вот и гибель твоя. Не ходи на болота, смертный. Не ищи на досуге противника. Не гневи судьбу!.. Для чего же билось сердце твоё?»
— Лжёшь, сван! Постоит за себя славный хёвдинг!
Так сказал сей доблестный конунг и, оглядев свои обнажённые по локоть руки, смело взялся за скользкий клык зверя.
Но вскинул голову змей, когтистой лапой взмахнул неуклюже, ударил ею Хадгара в грудь. Отброшенный этим ударом, упал шлемоносец на слабые берёзки, помял их своим телом. Велика сила Огнянина! Не выдержали, оборвались сыромятные ремни-крепления. Помялись, посыпались с конунга железные доспехи, порвалась кольчуга, и громко хрустнули рёбра.
Шагнул змей, клацнул зубами. Щёки в злобе раздул, отчего потекла из пасти ядовитая зелёная пена. Тело Хадгара поперёк живота перехватил, пронзил клыками и поднял над землёй. Не торопился рвать свою добычу на части. Сосал-цедил через зубы, лакомился. В наслаждении прикрыл глаза.
Уже не ощущал боли свейский конунг. Ослабил мышцы, сжатые челюстями. Изломанные рёбра пронзили лёгкие, и потому текла ртом, пенилась, пузырилась кровь. В меркнущем сознании угасала последняя мысль. Красная, основная. Так и всё вокруг в красном представилось: и неоглядные гиблые топи, и редколесье, и глаза невиданного зверя, и небо; и тучи были подбиты багрянцем — как во время пожара; и виделась красной пролетающая в небесах лебедь... Птица ли? Что за странное веление всемогущего Одина? Разве так подобает гибнуть герою? Нет! Жить! Слабым, неразумным, увечным, но — жить!..
И сердце стучало: «Так жить! Так жить!..» Громко стучало сердце, из последних сил.
Угасающая мысль влекла к лебеди, к той — царственно плывущей в вышине, к широким крыльям её, к пути высокому в дальнюю страну, чистую и вечную. Без боли, без холода. В страну, полную чудных видений, подобную тихому сну. И нужно-то для этого только крыльями взмахнуть, над землёю подняться, лишь коснуться слегка тела лебеди, в разноцветные глаза её заглянуть. Так мало!
Из-под красных туч звонко засмеялась, прокричала Лебедь:
— А ну, как волчицей я в постели твоей обернусь? Ведь не выдержит храброе сердце?..
Ответил Хадгар-свей:
— Мне б до тебя подняться! Вижу, как низок я. Трудно!
А Лебедь смеялась и, рассекая крыльями багряные тучи, улетала всё дальше. По её следу поднимались шесть человек, величиной своей схожие с великанами. И были на них огромные кольчуги. Они тоже отсвечивали красным.
— Эй, люди!.. — крикнул Хадгар-конунг. — Кто обучил вас умению под тучами ходить? И меня научите, поделитесь разумом.
На этот зов повернулись люди, которые были вместе с Лебедью. И узнал в них Хадгар своих славных побратимов. Оттого больно стало Хадгару, и пожалел он о произнесённых только что словах.
А Скегги сказал:
— Не было такого, чтобы кто-то разумом сумел поделиться. Каждому свой разум дан. И тебе тоже. Ты его выше всех ценил. А мы возвращаемся в фиорды. Хочешь, иди с нами. Руками попробуй, как крыльями, взмахни.
«Фиорды! Фиорды! Фиорды!..» — всё слабее стучало сердце.
Опустело небо. И не взмахнули, подобно крыльям, руки Хадгара. Они обмякли. Разжались пальцы. Ушла последняя мысль, опустел взор. Даже не шепнули губы на обескровленном лице. Запали жилы, в них больше не билась жизнь. Сван не тревожил сердце.
Тогда рванул Огневержец головой из стороны в сторону. Рванул, не разжимая челюстей, не выпуская своей добычи... Так голодные псы куски мяса рвут, когда спешат проглотить его, не желая делиться с другими.
Лязгнуло, жалобно заскрипело под зубами железо кольчуги.
Глава 16
от услышали в Веселинове, как закричали на высоких остоях чадь-градчие. Это было вечером, перед заходом солнца. Кричат градчие, а сами за стены указывают руками. Потом по железу зачастили звонкими ударами. Тогда, оставив дела, высыпали люди на высокие городни, на широкие, скреплённые глиной помосты. Здесь смешались с градчими, глядели, куда указывали они. Так и при осаде, грады обороняя, все высыпают на стены.