— Огня дайте больше! — крикнул прислужным Добуж. — Поглядим на этого красавца.
Осветили чертог. Постепенно стих шум. Озверевших выжлецов пинками вытолкали вон.
— Скажите! — послышалось среди гостей. — Не из тех ли он диких, что праздно по лесам шатаются да поедают лошадей, нагие и ростом великие?
Все столпились вокруг смерда, плотным обступили кольцом, опьяневшие, развязные. Разглядывали, щупали, открыто восторгались. Указывая, совали пальцами в лицо. А некоторые и кулаком норовили ударить смерда, однако отодвигал он таких от себя тяжёлой пятерней.
— Что содеял этот пришлый смерд? — спросил Келагаст.
Выступил в круг один кольчужник-градчий, ответил риксу:
— Он троих твоих людей, господин, в нижнем граде ручищами помял. Они, дескать, его в лесу за медведя приняли, стали собаками травить да хотели рогатиной взять из-под валежины. Поранили только и бежали. Но он их в граде догнал, когда с псами кончил.
— Валежник по нему самый дом! — сказал Добуж.
Захохотали все пьяно, безудержно.
— Почему в берлоге сидел? — довольный забавой, спросил Келагаст.
— К тебе, господин, под руку селиться шёл, — хмуро ответил смерд, — да яма подвернулась, ночевать залёг ещё засветло. В одёжке такой не хотел под твой взор являться. А тут с выжлецами на меня. Да рогатину суют. Озлился... В злобе-то я и память теряю, всякое сотворить могу.
— Имя хоть помнишь своё?
— Тать.
— Тать? — удивился князь и добавил: — И берлога жильё по тебе, и имечко по образу подобрано.
— Прозванье это, господин, сызмальства.
— Что ж ты! С малолетства шалишь, покой добрых людей смущаешь?
— За силу свою прозван. Я ведь шкуру эту с медведя голыми руками содрал — с живого почти.
Опять раздался общий смех, но уже слышалось в нём и одобрение.
— Так, позабавились! — осадил Келагаст и с внезапной угрозой вновь приступился к смерду. — Как наказать тебя за побитых людей?
— Могу отслужить тебе, как того сам пожелаешь. За тем и шёл. И градчих твоих по пути пожалел, не тронул. А и их помять мог, поймай меня потом. Считай, сам пришёл. Дело же умею любое. Отслужу, не пожалеешь.
— Что же умеешь ты, такой? — удивился рикс.
— Всё могу, во всём искус имею, а особо могу правду говорить. Не любят её, боятся, и мне за неё повсюду ужиться не дают. А правда — она есть главное! За неё и жить, и умирать одинаково ценно. Но одни не знают правды и говорят, другие знают, а говорят иное, третьи, зная хорошо, молчат, плутуют или боятся. Я не боюсь.
Отошла Келагастова угроза. И другие слушали внимательно.
— Мудрёно говоришь!.. Какой затейливый попался смерд! — задумался на мгновение рикс. — Так скажи и мне правду одну. Громко скажи, ежели не боишься.
Придвинулись ближе нарочитые; потеснились, затихли гости.
— Правда тебе такая, Келагаст! — сказал Тать. — Жесток ты ещё более Огневержца болотного. И убил больше. И самого тебя вроде давно удавить следует. Однако затеял ты хорошее дело. Ты разрозненное объединяешь, ты крепишь давшее трещину...
— Конунг! — прервал Татя Бьёрн-свей. — Дай ему меч. И верни мне мой. И я убью его!
Остановил Келагаст Бьёрна, руку положил ему на плечо.
— Говори дальше, Тать.
— Могу сказать тебе, господин, и вторую правду. Слышал я, будто ты, обычаю вопреки, власть хочешь наследную установить и потому так сына ждал. Правда такая: все те, кто сейчас пируют с тобой и на меня, правдолюбца, глядят гневно, враги злейшие твоему народившемуся сыну. И после смерти твоей недолго Божу жить — поступят с ним, как с тем жертвенным козлёнком. А третья правда: стар ты уже, Келагаст!
Тихий ропот пошёл по устам слышавших, хмель покидал головы отчаянных, зло глядели на смерда нарочитые, но пока молчали, ждали риксова слова.
И сказал Келагаст Веселин Татю:
— Не дурна голова твоя, вижу. Жаль сечь такую. Нового ты мне ничего не открыл. Но смелость твоя похвальна. Что ж, служи! Ты достоин жить возле меня.
Призвали к очагу прислужных челядинов, тяжёлую тушу с жара сняли, уложили на горячие доски. Здесь на части её секли, расшивали набитое дичью чрево. Голову знатным гостям поднесли, также — сердце и печёнку. Келагаст мелочь делил. Свеям, готам, своим риксам да нарочитым, не обделил и югровых князьков. Все получившие немедля разрывали тушки, искали кольцо, но не находили. Тогда следили за другими. Кому выпадет удача?