Тогда, укрепившийся духом и сердцем, переборол Верига страх; праведным гневом обуянный, решил вернуться на болота и убить Огнянина. А по преданиям, что те же валькирии до нынешних поколений донесли, Огнянина жизни лишить только тот сможет, кто больше иных не терпит зло и несправедливость. Пусть даже это не воин и не хитроумный кузнец с небесными клещами; пусть это женщина или малое чадо, пусть и старик... Подумал Верига, что он именно такой человек и есть. Жизнь прожил, никому зла не причинял, худого не умышлял. Но свершил ли что-нибудь достойное за все годы свои? Пришло время сотворить добро...
Но не дал кузнец крутоплечий Вериге оружия, которое, отковав, закалял. Не дал оружия и Бож — был изумлён, предлагал коня, одежды, овец. От всего отказался добрый бортник и едва не коленопреклонённо просил меч.
Здесь и Тать был. Спросил Веригу:
— Зачем тебе? Всем известен твой тихий нрав. Над тобой посмеются, бортник!
Тогда открылся Верига в своих намерениях и поведал о страшном топорище.
Только усмехнулся вольный Тать, промолчал. А Бож сказал:
— Наговорят валькирии — ты их только слушай. И добротой сердца не изведёшь ты, Верига, Огневержца. А пользы ещё много принесёшь, оставаясь живым. Знай дело своё, малый человек, помни место! Предоставь нарочитым выступать с оружием.
Покачал головой Верига:
— Не сумеют нарочитые. Не пойдут по следу выжлецы. Один человек пойти должен. Только одному покажется Огнянин. Он хитёр. Верно, знает, что слаб перед множеством и силён перед одним.
Когда Верига ушёл, Тать сказал риксу:
— Испуган, трясётся от страха Верига. Значит, правда, что со змеем на болотах повстречался. Столько лет не было Огнянина. Но вот опять объявился.
Бож сказал:
— Не будем дожидаться, пока начнут пропадать люди. Не будем и прятаться, железные ворота ковать. Устроим облаву. Все болота, все выходы из них обложим собаками. Славная получится охота!
— Болото — не чисто поле! И Огневержца охотой не взять. Охонский разумный посадник было целую зиму заслоны держал. Помёрзли все, озлобились. А змей неведомо как в других появился болотах и за своё принялся. Дороги его нам неизвестны.
— Как тогда убить его, скажи!
Кивнул Тать:
— Верига верно говорит. Ничего иного не придумаешь. Нужно, как встарь, одному человеку идти. Тогда только Огневержец покажется. Верига слаб. Он был бы жалок перед змеем. Но сердце у Вериги доброе. И доброта его пересилила страх. Я пойду, пока не скрылся зверь. Легко найду Огнянина, потому что хорошо знаю те места. И самого змея по молодости встречал. Да так перепуган был, что в берлогу забился... Пойду теперь старый долг отдавать.
Пытался удержать его Бож, не хотел пускать. Отговаривал.
Но сказал ему Тать:
— Со времён Келагаста зовут меня Вольным. Ни под чьей властью я не был, и никто не заставит меня отказаться от задуманного. Любые же уговоры тщетны. Я пойду! И пусть никто о том не знает, иначе помешают мне.
И пришёл человек на зыбкие болота.
Солнце заходило, садилось в далёкое облако. Как в повозку, садилось усталое, чтоб продлить свой путь к недолгому сну. Туманная дымка стелилась низко над топями, малиново красилась лучами заходящего светила.
Встал Тать на краю бездонных трясин, носки сапог в чёрной воде замочил. Налипла на подошвы мелкая ряска. Жуки спрятались в липкой жиже, пауки разбежались по воде, змеи испуганно прошелестели в осоке.
Скинул Тать лёгкую полотняную рубаху, надел толстую кожаную, расшитую широкими полосами железа. Накрепко затянул ремни. Островерхую шапку заменил на шлем из медвежьего черепа. Вынул из ножен именной меч, подобранный к могучей руке, и по старой привычке отёр чистый клинок о колено. Потом взмахнул разок мечом, рассёк играючись туманную мглу. Да замер великаном на краю болота. Крикнул:
— Выходи, не бойся, Болотный! Малый к тебе пришёл человек!
Тогда застонали болота, трясины заворочались. Топи запели на сиплые голоса. Хрипло дышали, пузырились омуты. От всплесков шли но воде круги и замирали у ног человека.
Трижды звал Огневержца Тать, трижды голос его хороводил с эхом, трижды рушился болотный покой. И лишь после третьего клича появилось чудище.
Содрогнулся Тать, увидев его, но укрепился духом, не отступил.
Чёрно-зелено было туловище у Огнянина. Между острыми шипами его застряли клочки водорослей и комья трясинного ила. Из пасти между длинными зубами прорывался розоватый пар. Чёрные когти стучали на ходу друг о друга. И от тяжёлой поступи ощутимо вздрагивала земля, вода рябилась в омутах, качались кочки.
Здесь понял Тать, что не взять ему Огневержца мечом, ни копьём не взять, не убить камнем. Всё тело змея было толстой костью выстлано. Не было на свете железа, способного проломить такую броню. И сети ещё такие не были сплетены, чтобы запутать в них Огнянина.