И теперь младшая сестра просто сжала старшую в смертельном объятии. Левой рукой стиснув плечо, правой — приставив нож к горлу.
— Не подходите! — диким зверем взревела Ирия. — Убью Эйду и себя!
Вот так и умирают. Прямо сейчас. Всё, всё, всё!..
И совсем не страшно. Страшно остаться в живых.
Подожди, Анри. Ирия сейчас догонит тебя на дороге в Вечную Бездну. Сейчас! Средняя дочь Эдварда Таррента быстро бегает.
Но сначала — Эйду. Нельзя же бросить сестру… жить. Еще несколько часов — среди этой солдатни!
Сестренка всхлипывает. Не понимает, на каком она уже свете. Благовоспитанную барышню никто к такому не готовил. Но что тут сделаешь? Мир сошел с ума.
— Ирия, положи кинжал!
Сине-белые вновь расступились. Ради Карлотты Таррент?!
— Ни тебе, ни Эйде не грозит ничего, кроме выгодного брака.
Ирия затравленно огляделась. Кому здесь можно верить?!
— Ири, пожалуйста! — всхлипнула Эйда.
Маму никто не держит. Она — не под дулом пистолета.
Эйда так хочет жить! А Ирия не в силах убить сестру… Если есть хоть один шанс, что Эйду не тронут!
Ирия опустила нож.
И ее вмиг обезоружили.
Очередной враг — похоже, самый опасный. Ирия разглядела его только сейчас.
Немолод и еще не стар. Явно — вельможа. Неприятное лицо. Пустые, холодные глаза. Безукоризненно серый камзол.
Будто и не из боя. Впрочем, вряд ли пустоглазый дрался сам.
Когда он успел войти? Неважно. Этот здесь — явно главный.
И змеи с ним! Есть дело важнее! Да, у Ирии отняли кинжал, но зато не держат. Куда денется безоружная девчонка — из комнаты, полной солдат?
Средняя дочь лорда Таррента метнулась к мерзавцу, стрелявшему в Анри. И изо всех сил влепила пощечину.
Басовитое аханье за спиной, грохот солдатских сапог — уже опомнились! Изумление — в пьяных от безнаказанности глазах врага…
А теперь — пинок в голень!
Не такие уж слабые руки «стрелка» вцепились в плечи Ирии — ага, сейчас! Леон — и то ловчее…
Плевок приземлился прямиком на левую щеку врага.
Вывернуться, отскочить на шаг назад. Теперь пнуть еще раз — вот туда мужчинам больнее всего!
И уже действительно стальные руки сомкнулись на плечах. И, едва не ломая кости, поволокли Ирию прочь. Сине-белые, чтоб им! Вдвоем — на одну безоружную, шакалы!
Надо было сразу туда и пинать. Темный бы побрал их с Леоном драки. Брата Ирия всегда щадила — вот по привычке и…
Из разбитой губы врага течет кровь. Хорошо бы — остался шрам! Таких, как этот трус, шрамы не украшают.
И жаль, что его уже нечем прикончить!
— Тварь! — шагнул он к ней, но дорогу преградил пустоглазый вельможа:
— Погоди, Роджер!
Главарь сам, не спеша, подошел к бешено вырывающейся Ирии:
— У тебя есть претензии к Роджеру? Он застрелил изменника, не желавшего сдаться.
— А что б вы с ним сделали, если бы он сдался?! — выкрикнула Ирия.
— Разумеется, в пыточные застенки, — холодно ответил главарь. — А затем — на плаху. Как и положено поступать с государственными преступниками. Увести преступниц! Всех трех.
Глава девятая
— Ты ведешь себя как последняя дура! — прошипела мать. В самое ухо Ирии.
Их заперли в келье, но не связали. Зачем — если кованая решетка на окне и солдаты за дверью?
Эйда тихонько всхлипывает.
— А ты ревешь, как корова! — прикрикнула Карлотта.
Сестренка испуганно смолкла, шмыгая носом.
— Я не стану жить с мерзавцем! — резко ответила Ирия.
— Да кто тебя просит «жить»? — совсем тихо усмехнулась графиня Таррент. — Одну из вас уже сегодня ждет замужество. Постарайтесь, чтобы доставшаяся вам мразь не дожила до утра.
Эйда чуть не задохнулась от ужаса. А мать неожиданно крепко прижала к себе Ирию:
— Ты должна была перерезать горло этой глупой курице. А сама сбежать с Анри Тенмаром — пока было время.
Тихая келья, тихий шепот, тихий ужас. Всё уже утихло. Грабить монастырь никто не стал — монашки ведь проявили лояльность.
— Никогда нельзя брать лишний груз. Эйда бы вам только помешала. Да, я бы тебя прокляла… Но вы остались бы живы! А теперь — слишком поздно. Благородство — очень глупая вещь. Запомни это, если выживешь.
Сестренка пугливо оглянулась на них. Вряд ли слышит, но, наверное, догадывается…
— Это должна быть ты, — мать медленно перебирает светлые волосы Ирии. — Ты сможешь убить кого угодно. Теперь — сможешь. А эта мокрица не зарежет и курицы!
Эйда — не мокрица. Просто обычная, хорошо воспитанная девушка. Ее не растили для таких ужасов — вот она и не справилась.
А сама Ирия? Ее — растили? Для этого? Для змеевой «брачной ночи» с какой-нибудь «мразью»? А потом — казни за убийство «верного слуги короля»?
Младшая обняла за плечи безучастную «мокрицу» старшую. Ткнулась лицом в светло-русые, пахнущие летней ромашкой волосы. И молча сидела так, пока не перестало першить в горле. И не прекратили упорно наворачиваться на глаза проклятущие слёзы…
На любимой картине отца пасутся олени. Целое стадо. Качаются ветвистые рога, мягко переступают копыта.
В детстве полотно висело над кроватью Ирии. И снились они часто…
Лязг засова.
Сколько пленниц продержали здесь? Полчаса? Полночи?
А сердце при появлении врагов даже не дрогнуло. Оледенело, что ли? Или устало бояться?
В келью ввалились тот самый надменный вельможа и его мерзкий сынок — убийца Анри. Ирия с мрачным удовлетворением отметила: губа гада всё еще кровоточит. Отметила — и не сдержала усмешки.
— Итак, Роджер, кого ты предпочитаешь? — рыбий голос вельможи звучит совершенно буднично.
Будто речь об обычном сватовстве. Хотя, если мир перевернулся — может, это теперь и обычно? Как стая шакалов против одного волка.
— Мамашу, как ты понимаешь, не предлагаю. Ее муженек еще жив… пока.
Ирия смотрела на главного подлеца — во все глаза. Чтобы ничего и никогда не забыть. Теперь ей известно его имя: Бертольд Ревинтер. Если папа погибнет — гад тоже должен умереть! Хотя и так уже — должен.
Краем глаза Ирия глянула на мать: ей-то сейчас каково? Но на лице Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак, не прочесть ничего. Да что же она — каменная?!
— Младшую, конечно, — хищно оскалился Роджер Ревинтер и мстительно ухмыльнулся. — Ту, что полезла со мной драться!
Ирия похолодела и содрогнулась. Вот теперь сердце проснулось — чтобы заколотиться от ярости… И не только — если уж совсем честно!
Дочь лорда Таррента прирежет мразь при первой же возможности — сотрет с лица земли. Но, все силы — Светлые и Темные! — что он успеет с ней сделать до этого?!
Да, Ирия совсем не прочь повторить поцелуй с Анри. И неважно — грех ли это в глазах продажных церковников…
Только думать о друге нельзя! А то слезы чуть сами на глаза не навернулись.
А ну, прекрати! Еще не хватало разреветься перед этими зверями!
Но Анри — другое дело, а Роджер Ревинтер — омерзителен. В лучшем случае ее просто вырвет.
— Вот этого звереныша? — ледяным голосом оборвал буйные фантазии сына министр финансов. И один из новоявленных Регентов. — Хочешь прожить ровно до того часа, как заснешь в ее нежных объятиях? Или съешь или выпьешь что-нибудь в ее присутствии? Бери старшую. И радуйся, что у тебя умный отец.
— Пожалуй, ты прав! — Роджер, всё так же ухмыляясь, вразвалку подошел к Эйде. И резко вздернул за подбородок, вынуждая поднять голову.
Любому ясно, что сейчас плещется в сестренкиных глазах. Ничего, кроме ужаса, отчаяния и мольбы. И, похоже, ревинтеровское отродье это устраивает!
— Пойдем! — он рывком поднял сжавшуюся в комок Эйду. И повел, почти поволок из кельи…
И до сестренки дошло, что утопиться было лучше…
— Мама! — пронзительно заорала она. Рванувшись назад с той же силой отчаяния, что и час назад из рук сестры.