- Пожалуйста, Геня! - воскликнула она, чувствуя, как горячая жизненная волна захлестывает ее через край.
Едва только разговор завязался, как вошла Зинаида Глебовна.
- Мама, позволь тебе представить: Геннадий Викторович Корсунский один из отдыхающих вместе со мной.
Геня поднялся не спеша и, кланяясь, не поцеловал руку ее матери. Это покоробило Лелю, но она тотчас сказала сама себе: нельзя требовать от него старорежимной изысканности, он по-своему достаточно вежлив, и этого должно быть довольно.
При Зинаиде Глебовне, однако, разговор начал увядать, и Леля смертельно испугалась, что Геня сбежит от скуки... Но у него оказались другие планы:
- А что если мы с вами, Леночка, предпримем сейчас небольшую экскурсию по кино? Мой пропуск со мной, погода отличная, собирайтесь-ка поживее.
- Стригунчик, как же так? Ведь тебе пора обедать и на работу... забормотала Зинаида Глебовна, видя, что дочь с готовностью вскочила.
- Об этом не беспокойтесь: накормим где-нибудь вашу Леночку, голодной не оставим и на работу доставим без опоздания, - успокоил покровительственно Геня, подавая Леле пальто.
В темноте кинозала, сидя рядом с Геней, Леля почувствовал, что его рука пробирается в ее рукав. Это уже вовсе не предусматривалось хорошим тоном, но вырваться она не решилась, боясь чрезмерной сухостью отпугнуть его. Чем-то надо было жертвовать в угоду этому человеку!
- Леночка-Леночка, милая девочка, я соскучился по вас, - шепнул он, привлекая ее к себе.
- И я, - ответила она еле слышно.
Из кино поехали в кафе Квисисана, где Леля пила кофе со взбитыми сливками и ела пирожное. На работу она была до ставлена на такси.
Как изменилось все за один этот день! С ее груди разом снялась удручающая тяжесть, исчезло ощущение уходящих без радости дней! Ее наконец оценили, ею любуется красивый веселый юноша с черными южными глазами, он готов баловать ее, он в нее влюблен! Это сразу сделало ее веселой и доброй.. Вечером, у Бологовских, опечаленных отъездом Олега, она с готовностью помогала Асе и мадам в их хозяйственных делах, весело играла с ребенком, то и дело заглядывая в глубь своего сознания, где сверкала радостная уверенность: счастье будет и у нее!
На следующий день у ворот больницы Лелю ждал автомобиль - Геня повез ее опять в кино, а оттуда в ресторан ужинать. Выходя уже около двенадцати ночи из ресторана, он взял ее под руку и шепнул ей на ухо:
- А теперь поехали ко мне. Согласны, Леночка?
Она остановилась, точно ее хлеснули бичом.
- К вам? Нет, Геня, я не поеду, - и вырвала у него руку
- Почему, Леночка? Мне казалось, мы друг друга любим. Разве нет?
Она молчала.
- Леночка, от жизни надо брать все, что можно сделать человека счастливым. Вы ведь отлично видите, что я от вас без ума.
Фраза эта приятно щекотала ей слух, но она все-таки молчала.
- Вы меня не любите, Леночка? - допытывался он.
- Геня, я к вам не поеду А сказать "люблю" для меня не так просто.
Они выжидательно глядели друг на друга, пауза была очень напряженная.
- Вы еще никогда не любили, Леночка? Вы простите меня... вы девушка?
Ей осталось только спрятать запылавшие щеки в меховой воротник.
А все-таки он безмерно дерзок!
Геня хмурился, что-то взвешивая. Наконец произнес
- Простите меня, Леночка Лисичка, не сердитесь на серого волка. Поедемте к вам?
Она облегченно и радостно вздохнула и в награду разрешила ему целовать себя в темноте машины
"Теперь он наконец понял, что со мной нельзя шутить, и теперь, если заговорит о любви, то это будет уже предложение.
Все-таки он милый!" - думала она, закрывая глаза под его поцелуями.
Последующая неделя была вся полна встреч и веселого оживления. Геня не стеснялся в средствах: кино, театры, такси, конфеты, ужины в ресторане сыпались на нее, как из рога изобилия.
В один вечер, сидя рядом с Геней в партере Алексадринского театра, с коробкой конфет на коленях, Леля, обводя глазами ряды кресел, внезапно вздрогнула: на нее пристально смотрели холодные, злые, зеленовато-серые глаза. Сердце ее тотчас забилось. "Зачем он здесь? Господи, куда бы мне только уйти от этого взгляда?" Она постаралась принять равнодушный вид и предложила Гене выйти в фойе. Звонок заставил их почти тотчас вернуться в зрительный зал.
- Вы знакомы с этим товарищем, Леночка? - спросил Геня, едва лишь они уселись.
- С кем? - прошептала она, хотя заранее была уверена в ответе.
- С тем, что стоит у прохода в пятом ряду. Взгляните, как он смотрит на нас.
Леля, однако, обернуться не захотела.
- Я его не знаю, - сказала она.
- А мне его лицо как будто знакомо, - продолжал Геня. - Но не могу вспомнить, где я встречался с ним. По-видимому, он размышляет над тем же, если так внимательно изучает меня и вас. Вероятней всего, встречались по служебным делам...
- Геня, скажите, где вы служите? Я давно хотела у вас спросить.
- В цензурном комитете, в реперткоме, точнее. Поэтому-то у меня и пропуска во все театры.
- Как? Вы - цензор, Геня?
- Это вам не нравится, Леночка?
- Цензура так уродует произведения. Мне всякий цензор напоминает сейчас же Бенкендорфа, - смущенно пробормотала Леля.
- И тем не менее ваш самый преданный друг - новый Бенкендорф! засмеялся Геня. - В нашей работе есть очень большие преимущества, Леночка: мы в курсе всех новинок кино, театра, литературы. Цензор все видит первым. Вот подождите, будете вместе со мной ходить на просмотры фильмов и пьес, так сами войдете во вкус нашей работы. Конечно, приходится иногда кое-что перечеркивать, руководствуясь инструкциями свыше... Цензор - человек подначальный, как и всякий другой... Тут уж ничего не поделаешь! Сколько могу, стараюсь быть мягче, даже попадает иногда! - и он добродушно засмеялся.
В антракте Геня ушел в курительную комнату, покинув Лелю в коридоре бенуара. Она подошла к одному из больших стенных зеркал и, взглядывая, хорошо ли лежат ее кудри, вдруг увидела позади себя отражение все того же холодного, злого лица, которое проплыло мимо. Она взглянула ему вслед и увидела, что он входит в курительную за Геней. Одновременно ноздрей ее коснулся запах, напоминающий минуты в кабинете № 13, - духи, которыми душился следователь, и примешивающийся к ним запах серы.
Он весь - как нечистый дух! "Элладой" хочет заглушить свой естественный запах, чтобы не выдать родство с нечистым.