Где-то под грудной клеткой будто живой комок льда заворочался – с огнём у Мэл были «особые отношения». Так выразился в своё время флотский психолог… да плевать. Плевать! На эти рыжие всполохи – как волосы пилота Ричарда Рэйда, друга и сослуживца. На рыжий огонь, что поглощает эти волосы, лижет уже мёртвое лицо, белое, с окровавленным ртом.
– Много хочешь… – пробормотала Мэл, растягивая губы в полуулыбке. Как тут всё ясно. Никаких несовпадений мыслей и сказанного вслух, как «дома». Угроза ведь исполнится, так? Точнее, не угроза – обещание. Язычок пламени всё ещё двигался по экрану, описывал причудливые пируэты. Последние резервы организма потрачены на пустой выброс злости – причинение смерти безвестному ублюдку в красных тряпках. – Если умолять нет смысла, может найтись другой способ.
«Другой способ». Если «выхода нет». Флотские психологи об этом молчали – как-то неэтично было с их стороны продвигать методику, как ни крути, суицида. Но описание её, достаточно подробное, мог найти даже курсант Академии. Мэл в своё время нашла, в возрасте семнадцати лет – были причины. Проконсультировалась, потренировалась – эта «пилюля» имела и лечебную сторону, всё зависело от «дозы» и длительности воздействия. Дальше не пошла. А сейчас, наверно, настал момент, если уж даже маньяки не жмут вовремя на спуск, предпочитают растянуть удовольствие.
Никакой «магии», ничего сверхъестественного. Просто выровнять дыхание, хоть жирно-спиртовая, жгучая вонь осела уже, кажется, и в желудке, а не только в лёгких. Мозг ощущает себя пьяным, тело почти приятной слабостью отходит от болевой вспышки – так, хорошо, ровнее. А теперь медленнее – и сердце тоже: тук… тук. С экрана что-то говорят, демонстрируют гибкое пламя – всполохи, всполохи…
Ещё вдох. Дышать теперь можно реже – сердечный ритм заметно замедлился. Это принесло странный покой, напряжение почти сошло на нет, а вонючий воздух уже не казался таким противным на вкус. Только дурманил спиртовыми парами, а перед глазами, спрыгнув с зажигалки, вовсю плясал огонь, пожирая пульты, приборные панели, экраны, экраны…
– Прости, Рич… – губы зашевелились – Мэл заговорила вслух, может шёпотом, а может, громко. Грудь вздымалась всё медленнее и тяжелее, сердечные удары невероятно растянулись во времени, и эти паузы приносили всё больше покоя. Интересно, почему она не сделала этого раньше? Хотя бы тогда, в рубке, лёжа с перебитым позвоночником, бесполезная и ненужная. Или уже в госпитале. Или после того, как отец перекрыл ей все пути… почему? Выбрать самому момент ухода – что можно придумать лучше? И покой куда лучше огня…
– Сдохнуть решила? – с презрительным смешком осведомились, казалось, со всех сторон сразу. – Блядь! Я думал, ты не такая слабая сучка. А ты просто еще одна из всех этих цивилизованных уёбков!
«Да что ты знаешь, сволочь?» – всколыхнулась в ответ горькая мысль. В груди сразу стало как-то больно и тесно, сердце трепыхнулось – раз, другой, будто пытаясь сбросить поводок искусственно навеянного ритма. А тот же самый голос отовсюду тем временем злорадствовал, говорил что всегда прав, никогда не ошибается, неизвестно к кому обращаясь. А потом вдруг сделался вкрадчивым, чуть ли не проникновенным, давая Мэл понять, что говорят именно с ней, побуждая вслушаться:
– Не-не-не, ты правда думала, что уйдёшь безнаказанной? Ты думала, блядь, что можешь унизить Вааса Монтенегро, а потом бац – выпихнуть в ёбаный портальчик и забыть, как хуев призрак прошлого?
Сердце ухнуло гулко – ошибка, и тут тоже сбой, как вся жизнь целиком, начиная с рождения, когда природе вздумалось вложить в ДНК что-то, с чем остальные люди не собирались мириться. Одна ошибка всегда тащила за собой следующую, нарастал целый ком, закручивал, сминал, давил, разламывал. «Выпихнуть в портальчик» – это ошибка, да. Нужно было по-другому. Ещё там, на стенде.
– К слову о нём, забавная у тебя цаца. – Он продолжал настаивать, этот голос, будил насмешками злость. Без которой было бы легче – сердцу, что несколько мгновений назад уже еле шевелилось в похожем на кокон спокойствии, но теперь колотилось где-то под горлом, разгоняя кровь. – Блядь, а этот еблан, наверное, уже сдох? Да, сестрица, прошлое – такая вещь, что хуй знает, за каким хреном мы его храним…
Мэл напряглась: что он мелет, этот бандит с непонятным, странным именем, о каком прошлом говорит? Открыла глаза – влажные ресницы разлепились медленно и с трудом – и вдруг дёрнулась вперёд, зашипела бешеной кошкой. В мертвенном свете экрана пират вертел в пальцах кольцо – подарок брата. Потом, увидев наконец нужную реацию, с ухмылкой и явным знанием того, что делает, демонстративно надавил на камешек в центре передней части.
«Всего пару месяцев» – призрак брата улыбался прозрачной улыбкой в шарике голограммы. Лэнс Харт всегда держал обещания, обманул только в тот раз – не вернулся. Ушёл под лёд вместе с глайдером на промёрзшем озере в стылом мирке, сами звёздные координаты которого заставляли желудок Мэл скручиваться от ненависти. От последнего разговора брата с сестрой осталось только это кольцо, и его сейчас держали грязные пальцы какого-то…
– Эй, ты! Как палец-то, не болит?! – Мэл выкрикнула первое, что подсказала ей ненависть при виде рук, посягнувших на святое – на левой кисти как раз светлела свежая повязка. Голограмма погасла – пират уставился на пленницу, странно кривя узкие губы, и Мэл то ли выпалила, то ли прорычала, не давая ему опять заговорить и снова дёргая верёвки на запястьях:
– Надо было тебя ещё в лаборатории придавить!..
Он отклонился назад, отдаляясь от экрана, вроде потянулся за чем-то, всё так же кривя рот и сдвигая брови, отчего длинный шрам с началом на левой, кажется, даже налился кровью. У Мэл промелькнула мысль, что сейчас последует крик, как это было уже не раз и она, зло улыбаясь, откинулась на жёсткую спинку стула, не обращая внимание на боль в позвоночнике. Почти ошиблась.
– Да, теперь вижу через стекло тебя я. Знакомое чувство? Здесь мои правила. Интересно, в твоем ёбаном мирке используют бензин? Незнакомый запах? А если сделать так… О! Неужели я всё поджег? Блядь! Это все из-за тебя, сестрица! Мы ведь только начали разговор. Но ты меня выбесила, сука ебучая! Да, выбесила.
Срыв на крик произошёл только под конец, но Мэл почти не слушала. Бензин… перед глазами возникла картинка: жутко старинное авто в семейном ангаре. Пилот-водитель Альфред сдувает пылинки с блестящего от лака капота. Всё-таки топливо…
За тем, как пират сдавил что-то в кулаке, Мэл пронаблюдала как-то отстранённо. Так же деревянно выслушала сообщение о поджоге, но тут снаружи, за стенами обшарпанной конуры, в которой приходилось торчать уже битый час, что-то оглушительно хлопнуло, перекрыв ругань.
Вход в чёртову конуру, наверно, скрывался в коридорчике за выступающей стеной. Трескучей рыжей ленте понадобились считанные мгновения на то, чтобы вынырнуть оттуда, и Мэл на секунду замерла, когда в лицо ей пахнуло настоящим жаром. Пламя потянулось к ногам, пожирая попадающийся на пути мусор, и тут ругань смолкла совсем. Динамик телевизора отозвался визгом и скрежетом на шумный выдох, а потом пират рассмеялся.
Глава 9
Всего пара секунд. Огонь трещал и шипел, с короткими хлопками кромсал над собой воздух, заглушая отрывистый лающий смех, а Мэл дёргала верёвки на запястьях. Глупо как — чуть замешкалась. Позволила рыжей змее заворожить себя. Разрешила подобраться. Прямо под ноги.
Нет, сначала у Мэл таки получилось отодвинуться – не зря она испробовала это раньше. Сместиться вместе со стулом назад, кажется, на целый метр, по скрипящему под ножками мусору. Плюс разработчики форменного комбинезона и обуви постарались сделать материал огнеупорным, но толку-то? Отсрочка, только отсрочка, притом совсем не безболезненная.