Мэл не сразу сообразила, что сжимает голову ладонями, сильно, до боли, будто намереваясь выдавить чужие мысли. Шершавая, мёртвая кожа на обожжённых пальцах царапала виски. Кажется, это был первый вопрос, который задал сегодня Бен: каким чудом у пациентки так быстро зажили руки. Мэл не ответила, не отвечала и много раз после, как недостойному. Хотя чем она лучше, если подумать? Неужели этим самым «даром», проклятием в родном мире, а тут вроде как преимуществом? Если бы только собрать силы, чтобы его применить. И понять бы, куда бежать.
Вряд ли есть у неё право укорять Бенджамина в желании выжить. Вон ведь и псина хотела того же, носилась жизнерадостно, подбрасывала страшную игрушку – осколок чьего-то тела. Жить хотели даже пираты, такие как есть, с забитыми наркотическим бредом головами, иначе не уничтожали бы сразу сопротивляющихся, и ведьм бы не боялись. Даже Ваас… хотя чёрт его знает.
– Стихи брат мой любил. А умение штопать тех, кто стреляет, полезнее, чем только стрелять, – бросила Мэл невпопад. По ближайшему помосту топал гранатометчик, туда-сюда, как маятник, и оборвать это хождение было просто даже в нынешнем состоянии. Только зачем? Да и Бенджамина пугать как-то неловко – тот смотрел во все глаза, будто поделились с ним удивительным открытием, и оставалось только окончательно смягчиться:
– А заживает на мне всё само. Как на собаке… генетически улучшенной…
«Интересно будет застрять тут на всю жизнь», – Мэл отвернулась и скорчила гримасу, слушая, как по дороге за забором гремит железом какая-то местная развалюха на колёсах. Универсальная прививка – ещё одна привилегия принцесс и военных. От инфекций раньше времени точно не окочуришься, а вот считать это недостатком или всё-таки преимуществом… Мэл слишком ненавидела жару.
***
– Ваас везде. Куда ни посмотри, – сказал Бен суеверным полушёпотом, ещё пару дней назад, когда Мэл отлёживалась в бараке. Почти смешно, а ещё смешнее, что чистая правда.
Остальные казались просто злыми тенями. Ржали, конечно, переминались с ноги на ногу, будто в штанах им что-то мешало, вытаптывали латки травы у дороги, которая начиналась прямо за разинутыми воротами щербатого забора. Там ворчали моторами два джипа; Мэл пыталась коситься на размалёванный капот ближайшего, но видела почему-то только нависшее над ней лицо. О, она так сосредоточилась на своих наблюдениях, что как-то подзабыла: выполнять задание «босса» придётся под охраной самого свирепого из его псов. К тому же, как видно, никто не собирался давать ей время на накопление сил – на «работу» волокли уже на следующий день после аудиенции…
Эти глаза в кругах темноты, с окрашенными кровью белками. Эта бензиновая вонь, царапающая горло, прогорклый пот, окисленный металл на губах – будто ржавчина с автоматных стволов осела прямо во рту. Одуряющая цветочная примесь – тут, чёрт возьми, вечно что-то цвело. И разлагалось, сходило гнилью под корни цветам, как очистилась от мяса вон та кость – собачья забава.
– …смотри, блядь, у меня!..
Большую часть напутственной речи главаря Мэл пропустила. Ничего нового: мат и угрозы порезать на куски, если вдруг ведьма куда-то рыпнется с места «погрузки товара» или по дороге к нему. Что за «товар», задумываться даже не приходилось. Дурманом пираты пропитались насквозь, даже поры их вместе с потом выделяли приторную вонь марихуаны. О, эту дрянь будут выращивать даже через пять сотен лет, под лампами, заменяющими солнце, и в питательном составе вместо почвы. Где угодно, даже в притонах космического отребья на орбитах полузабытых планет, и даже химия не в силах вытеснить это неприхотливое и стойкое растение.
«Погрузка», значит, да? Прямо промышленные масштабы…» – Мэл показалось: она тоже под кайфом. Вялые мысли ворочались, как в паутине, будто бред заразен, и заразу эту одними взглядами несли пираты. Сколько их? Шестеро? В присутствии предводителя обнаглели вдруг все и сразу, рассматривают, оценивают – кажется, прямо тут и полезут множеством рук под майку, если получат разрешение.
«По-твоему умереть или сдаться в бордель было лучше?» – Перед глазами возник Бенджамин, бледный до серости, с дрожащими губами. Потом явилась девчонка из клетки – она давилась криком, а чьи-то руки хватали её за плечи и грудь, припечатывали мгновенными синяками тонкую кожу, разрывали и затягивали кружевное платьице, наброшенное на купальник…
– Шевелись, миноискатель хуев… Прибор для ловли шпионов! – Мэл запоздало отшагнула, но главарь всё равно сгрёб её за плечо, легко развернул и подтолкнул к машине. С достаточной силой, чтобы, предотвращая удар грудью, выставить руки и повиснуть на дверце – там, где раньше было стекло. Спину будто током прошибло, на половине вдоха свело гортань и Мэл, пытаясь защитить хотя бы вправленный сустав, чуть прогнулась.
– Ничё задница… – прокуренно просипели за спиной.
– Да, блядь, я б её… – отозвался ещё кто-то, один в один таким же голосом. Нет, рожи у всех разные: белые, желтокожие – удивительно разношёрстная свора. Один вообще блестел голым торсом цвета полированного каштана. Кажется, говорил именно этот и заржал первым он же. Но руки, от которых в темноте расползалось стрелками серебристое кружево на теле проданной «русалки», были вроде бы белыми.
Темнота делалась всё гуще, сквозь неё проступали алым электрические схемы тел – не людей, какие же это люди? Ярость толкала Мэл вперёд, выдавливала боль, побуждала тянуться к тому, чей голос казался самым похожим. А чернокожий хохотал, отрывисто, как лают гиены в местах, откуда он родом, не подозревая, что кто-то рядом с ним может отсмеяться уже через мгновение.
– Ты, нахуй, тупой?! – Темнота развалилась на куски. «Схемы» осыпались искрами в палящих лучах, и Мэл вдруг обнаружила, что застыла к пиратам лицом, сжав кулаки. Глупо и так же смешно, как и отклячивать перед бандитами зад. Но никто больше не смеялся, а главарь нависал над одним из подчинённых и шипел: – Хуле ты лезешь к моей добыче? Тупой, я спрашиваю, блядь? Или глухой? Напомнить тебе, кто здесь царь и бог? Сам вспомнишь или отстрелить тебе хер, чтобы память улучшилась?
– Ты, Ваас… ты… – Рядом с провинившимся лежал в пыли автомат, но Мэл ловила только смесь злости и страха, но ни намёка на желание дать отпор. Пираты притихли, как приготовленные к растерзанию мартышки, а Ваас всё ломал жилистому белому типу руку, заведённую за спину. Тип вдруг показался молодым, моложе Бена, почти жалким в сбитой на бок бандане, из-под которой торчали влажные от пота светлые волосы. До Мэл вдруг дошло: среди этих людей нет даже тридцатилетних. Будто пережить тридцатилетие на острове было некой проблемой. Впрочем плевать, пускай дохнут. У нормальных пацанов в памяти нет такого дерьма, как с девчонкой из клетки.
– Кто сунется – хрен отсушу. На всю жизнь, пока не пристрелят, – на остатке ярости выдавила из себя Мэл. Вышло даже холоднее, чем обычно – последние смешки съело молчание, такое плотное, что с берега надвинулся шум прибоя. Пираты прятали покрытые чёрными пятнами гнили зубы, переглядывались. Ждали решения предводителя.
– Заткнись нахуй, миноискатель. И лезь в джип! – бросил через плечо Ваас. Потом отпустил белобрысого, ещё ускорение придал, оттолкнув жёстко – Мэл в каком-то замедлении проследила, как перекатились мышцы под бронзовой кожей на плечах главаря. И только сейчас заметила у него ещё один шрам – уродливый округлый рубец почти над правым ухом, наверняка след, полученный в борьбе за власть…
Защёлка дверцы поддалась неожиданно легко – механизм нехитрый, спасибо увлечению старшего Харта всякими древностями. Стараясь больше ни на кого не смотреть, покосившись только на торчащий над головой пулемёт, Мэл устроилась на раскалённом солнцем сидении.