– Заткнись, а. Не перечь ему, – возник прямо в голове голос Алвина, будто шелест накатившей волны. Будто холод отрезвляющий, и море без духоты, только йодом и солью напоённое. Мэл стиснула зубы, почему-то чувствуя себя полупьяной. От жары или злобы, мешанины чувств, когда главарь вдруг отшвырнул девчонку обратно на песок, разглядев у неё на щеке глубокую неровную борозду, которая в здешних условиях наверняка станет безобразным шрамом.
Хохот одного из пиратов оборвался, жалобно звякнул, тяжело ударившись о песок, автомат. Хоть не выстрелил, с этих придурков станется не поставить на предохранитель, – а хозяин оружия уже согнулся в три погибели, выплёвывая кровь вместе с зубами. Следом досталось товарищу; Ваас даже не запыхался, умудряясь одновременно с расправой материть «рукожопов, что подпортили товар». Пленница только тихо скулила, неловко отползла в сторону, чтобы бушующий хаос не растоптал и её тоже. Мэл щурилась, с трудом дыша от чужой боли – волна за волной, сквозь блоки. У защиты, видно, тоже были пределы, которые истончались, если без конца биться в неё, снова и снова. И стволы, кругом стволы, за спиной и по обе стороны – не дёргайся, пристрелят.
Наконец главарь выдохнул шумно и остановился. Повёл плечами, точно их тоже глодала боль, потянул носом воздух, пока виноватые рыли песок, поднимаясь. Как ни в чём не бывало, полез покрытыми свежей кровью пальцами в подсумок, заменявший ему кисет. Потом вдруг вспомнил о Мэл, скосил на неё мутно блестящий глаз в красных прожилках.
– Эту заберите отсюда и глаз с неё не спускайте, – раздражённо бросил Алвину, явно как старшему, хоть рядом по-прежнему улавливалось ещё двое сопровождающих. Потом, набычившись, пробубнил совсем себе под нос: – Пока она моя добыча, не Хойта.
***
Этот день наконец заканчивался. Солнце ещё выжигало проплешины на огромных валунах, что отгораживали один из спусков от аванпоста к морю, но лучи уже скользили по самым верхам заборов и нелепых пирамид из бочек. Слепящий свет заливал с западной стороны бараки и крышу-помост приземистого штаба, будто в желании высушить до трещин мёртвую древесину. Но тени деревьев живых уже ложились на почву тёмными отпечатками, длинными и жирными, как дым от горящей резины. Сам же свет всё больше краснел, теряя расплавленную белизну, будто там, на западе, кто-то бесконечно резал ножами небо. Впрочем, всё возможно, раз именно на западе острова располагался пиратский грот. Каждый вечер солнце ускользало в темноту, чтобы умереть там в крови, и каждое утро воскресало, чтобы на новом витке повторить всё снова.
Мэл только усмехнулась криво, болезненно, поймав себя на том, что начинает мыслить какими-то странными категориями – почти как Бен с его суеверным ужасом перед Ваасом. Будто не было где-то там космоса и его законов, измеренных датчиками и сенсорами, проверенных загнанными в компьютер программами и алгоритмами. Зачем космос, зачем программы, если здесь и сейчас есть корявые от воды ботинки, выставленные на просушку, да тяжёлый комок кое-как проглоченной пищи в желудке. Кажется, сухой рыбины, соль от которой до сих пор вязла на зубах, чуть подпорченных фруктов и тепловатой воды. Ох, как сторонились «ведьмы» рядовые пираты, когда Мэл в компании Алвина явилась за «пайком» – это было почти смешно. Впрочем он, кажется, тоже её сторонился, как-то слишком явно. Недаром уже через пару шагов от места, где главарь продолжал последними словами крыть своих вояк за порчу «товара», снайпер чуть скользнул по лицу Мэл мёрзлым взглядом и произнёс чересчур уж громко, отрывисто:
– Только ничего себе не думай. И не пытайся меня задобрить. Я здесь для того, чтобы убивать, остальные меня мало интересуют. Понятно?
– Куда уж яснее. – Мэл тогда только зло потупилась в песок, меся его хлюпающими ботинками. Рядом, кроме Алвина, шагал меднокожий пират – надо же, и этого Мэл тоже не почуяла в лодке. В незнакомце явно, даже на глаз, улавливалась школа великана-шведа: в налёте выправки и дисциплины, аккуратности с оружием – ухоженной СВД. У папы в коллекции тоже была такая винтовка. Даже в мелочах мало что менялось.
Злость обжигала внутренним огнём, даже когда Мэл, полуслепая от зноя и усталости, пристроилась на низком ящике у стены барака. Злость мешала дремать, отбирала возможность хоть как-то восстановить силы, после того как их тянули из тела настойчиво и жадно, требуя всё новых и новых ресурсов, словно они были бесконечны. Сквозь полуприкрытые ресницы Мэл безучастно наблюдала, как в звериную клетку, что снова как нарочно пустовала, затолкали девчонку. Пираты непрерывно матерились, утирали с разбитых рож кровавую юшку и пошатывались, оставляя на покорной пленнице лишние синяки.
«Лучше бы её акулы сожрали. Ей же лучше…» – упрямо заладил кто-то в голове, не давая провалиться в сон. Потом ещё явился Ваас – от его злости, всё такой же непонятной, спутанной, сразу же запекло в глотке. Главарь хлопнул красной выщербленной дверью, скрываясь, как в логове, в штабе, откуда на все лады шипела рация. Потом вроде угомонился – Мэл разорвала вялую связь, когда уловила новое пламя, бегущее на этот раз прямо по чужим венам.
«Обычного курева уже мало…» – Мэл облизнула губы, совсем сухие, словно их тоже опалило изнутри. Тело налилось тяжестью и подниматься, а тем более брести к бочке с водой просто отказывалось. Зато взгляд сам собой упал на Алвина, отыскав того в тени. Внутри постройки, на плоской крыше которой красовалась выцветшая вывеска.
«Как он со всем этим справляется?»
Швед был трезв, как стёклышко, и деловитыми движениями прилаживал на столе небольшое зеркало на подставке. Потом открыл ставни, обнажив зияющий без стекла проём, – пространство барака тут же расчертили солнечные лучи. Стянул бандану с причудливо выстриженной головы, положил рядом с блестящим на столешнице лезвием.
«Причёской заняться решил, аккуратист», – злость больно кольнула Мэл прямо под сердцем, потом исчезла, оставив тоскливое нытьё. Тут все одинаковые, в одних и тех же условиях – или жертвы, или звери, или живое оружие. И пираты, и снайперы, и даже ненормальный гибрид ведьмы с артиллеристом. Считать иначе – обманывать себя. Искать опору, которой нет и не будет.
Глава 24
— Позволь…
Мэл не помнила, как её занесло в этот барак. Как она пересекла разлинеенное предвечерними тенями солнечное пространство в центре аванпоста, как ступила в дверной проём. Как коснулась пальцев, судорожно сведённых на ручке опасной бритвы. Попыталась их разжать, шепча еле слышно, мягко:
– …я помогу.
Кажется, сначала она всё-таки задремала. Усталость взяла своё, вытянула по капле силы, взамен придавила влажной тяжестью жары, что не спадала даже к вечеру. Навалилась душная полудрёма… или сначала Алвин всё-таки куда-то отлучился? Мэл вроде бы видела сквозь ссохшиеся ресницы, как снайпер отходил, прихватив винтовку, с которой, очевидно, не расставался никогда. А вот что было потом?
Потом явился отец, он шёл по бесконечному белому коридору, скользя ладонями по знакомым стенам, светящимся изнутри. Харт-старший улыбался застывшей мёртвой улыбкой, склонив голову так, будто шея у него была свёрнута, но он всё брёл и брёл, чертя пальцами на гладкой первозданной белизне кровавые полосы. Иногда останавливался, приглашающе кивал Мэл, мол, пойдём, я покажу тебе всё, что будет твоим.