Под бешеный грохот пульса в ушах Мэл чуть было не выстрелила, когда псина явственно напряглась, издав глухой рявк. На мгновение мускулистое тело подалось вперёд, будто давая возможность в просочившейся сквозь забор полоске света разглядеть воплощение животной силы. Тварь той породы, которой в невероятно древние времена на арене травили подневольных бойцов, чья кровь служила развлечением для праздной толпы. И, кажется, тот самый пёс, что когда-то очень давно играл с человеческой костью.
Мэл едва протолкнула колючий комок в горле, когда собака отвернулась и одним прыжком исчезла в темноте. Временная отсрочка? Оставалось прижаться к забору спиной, чтобы избежать атаки сзади, и передвигаться боком, без перерыва вертя головой и пытаясь что-то разглядеть за клубами пальмово-древесных зарослей. Там, где темнота выедала глаза, откуда веяло неясной… тревогой? Угрозой, злобой и ненавистью, впрочем, разве можно ориентироваться на то, что и так вечно кружит в воздухе? Пираты тоже ненавидели, всю свою здешнюю жизнь, истекая потом, подыхая от пуль и заразы. Ненависть спереди и позади. Ненависть сразу за провалом в ребристой стене, жадная дрожь и ужас с металлическим привкусом слизи и крови из разбитых губ.
Мэл нырнула в дыру, что острыми загнутыми краями щерилась во все стороны. Судорожно глотая свою и чужую панику, распласталась в траве, чувствуя себя бабочкой на раскрытой ладони, которую вот-вот раздавят в сжатом кулаке. Или метко пришпилят к земле одним-единственным выстрелом со второго, меньшего по размеру, помоста у самого выезда на дорогу, – только почему там так тихо? Не слышно шагов по настилу. Ни скрипа, ни потрескивания, ни глухого мерного стука с перерывами на остановки и наблюдение. Ни биения сердца – только под навесом у пристройки к штабу всё так же механически ворчал генератор. И еле слышное движение сонного воздуха густо несло над самой землёй острый дух свежей крови. Много, много крови – даже в глотке запершило, пока бродячий ветерок не сдул запах в сторону и не вернул в своём кружении истошный женский вопль.
– Нет! Пусти! Не… – Крик заткнули оплеухой, но Мэл уже определила цель. В пустых проёмах пристройки к штабу прыгали чадные светотени, будто на открытом огне плясал уродливый чёрный демон, явившийся на свет, чтобы надругаться, раздавить и замучить любую жертву, до которой сумеет добраться. А Мэл, вместо того чтобы бежать, неестественно тянулась к этому страшному свету. Каждый шаг отзывался в согнутой спине электрическим пробоем, боль вышибала дыхание.
Дышать вообще-то лучше бы ровнее, чтобы прояснилось в голове, но получалось плохо. Выдох. В проёме отсутствовала дверь, как в доброй половине здешних построек, взгляд мимоходом зацепился за стол и примитивную лампу с огнём под закопчённым стеклом. Вдох. На фоне рыжей стены рисовалась стоящая на коленях плечистая фигура, дочерна загорелая кожа лоснилась от пота. За фигурой угадывался матрас, прямо на грязном полу. Девушку бросили туда лицом вниз, и она только сучила по обтрёпанному краю босыми ногами. На светлой коже – ссадины и кровоподтёки, кажется, бесчисленное множество.
Мэл чуть было не захлестнуло гневом, настоящей волной, до помутнения взгляда и рассудка. Вдобавок заложило уши; пальцы левой руки сдавили цевьё, а затыльник складного приклада оказался прижатым к телу локтем правой. Выдох. Запоздалый, прерывистыми всплесками – почти так же оружие коротко забилось, выплёвывая пули в широкую голую спину.
Пират завалился ничком, прямо на беспомощную жертву под её задавленный вскрик, открыв своего озабоченного дружка. Тот тоже стоял на коленях в изголовье у девушки, с грудью, крест-накрест перечёркнутой двумя лентами с красными патронами к дробовику, зато со спущенными штанами. Пялясь вперёд бессмысленно и пьяно, он изгибался в неудобной позе и непрерывно шарил по полу рядом с собой. Глядя почему-то на широкий рот, что постоянно кривился без звука, Мэл успела уловить слово «ведьма», прежде чем снова спустила курок.
Очередь вышла длинной, но толкалась «машинка» и впрямь полегче, чем АК. Тело разбитой куклой осело назад и вбок. С почти омертвевшими чувствами Мэл шагнула вслед за этим движением. Пират умывался кровью, булькал пузырями в дырявой глотке. Ещё одну дыру Мэл различила под правой ключицей, но даже в нелепой позе с согнутыми ногами он всё ещё скрёб пальцами подле себя в десятке сантиметров от рукояти ружья.
Мэл отодвинула дробовик носком ботинка. Скосила взгляд на пистолет-пулемёт. Заглушила мысль о том, что пули хватит и одной – некогда щёлкать переводчиком огня. Короткая очередь размозжила недобитому насильнику голову, выплеснув на дощатый пол густую кровавую кашу. Под горлом предательски трепыхнулась тошнота, пришлось отвернуться, тем более что пленница завозилась и застонала, пытаясь сбросить грузную тушу.
Стрельбы, кажется, никто не слышал – «машинка» оказалась не только послушной, но и тихой. Или благодарить приходилось генератор, что трясся прямо за стеной, – звук этот надвинулся внезапно, точно на время безумной атаки на двух обкуренных головорезов Мэл одолела глухота. Или тут вообще лучше быть глухой, не слышать, как белокожий ребёнок со спутанными медными волосами давится всхлипами в ловушке под тяжёлым телом мучителя. Мэл сама еле сдвинула пирата в сторону, скользя пальцами по голой потной коже, не зная, за что зацепиться. Наспех наброшенный на плечо ремень пистолета-пулемёта почему-то больно резал кожу, будто оружие весило по меньшей мере килограммов десять, а не всего-то около четырёх. Или дело было в открывшейся взгляду беззащитной спине девушки, где не осталось живого места. Сплошь кровоподтёки и пятна синяков, старые и совсем свежие, лиловые.
– Держись… – голос почему-то сел, будто это Мэл отчаянно кричала и отбивалась, пока текли невероятно долгие минуты без помощи. Прикрыла жалкую побитую кожу рваными краями рубахи-балахона, в которой несчастную привезли отморозки, что расправились с приютившими девушку людьми. Переступила через бандита, убитого собственными руками мгновения назад. Присела, чтобы отвязать от ножки приземистой железной койки верёвку, которой пленнице, очевидно, собирались зафиксировать обе руки, но успели только одну.
– Нужно подниматься, – бросила Мэл через плечо в попытке разглядеть в зияющем окне преграды к тому, чтобы бежать отсюда. Как можно дальше, всё равно куда и на чём – хоть бы на гремящей развалине, которую ещё утром пригнали и оставили за забором у выезда на дорогу. Снаружи было как-то странно пусто. Только фонари подмигивали в такт натужному кашлю силовой установки, да к кровавому духу мёртвых тел примешивался едкий запах бензина. Голова ощутимо кружилась, пол временами опасно кренился, но Мэл черпала силы из гнева и злости. Из каждого всхлипа девочки, что сидячим комком сжалась на матрасе и растирала по лицу грязь и слёзы вымокшими рыжими волосами. Кажется, она не могла говорить, потратила все слова на бесполезные мольбы тем, кого такое только раззадоривает.
– Ничего, Эбби… – прошептала Мэл, старательно выдёргивая из-под мертвеца с расколотой головой ремень от штанов. Лужа крови отблёскивала в неверном свете лампы, на комки мозговой каши лучше было вообще не смотреть. Мэл и не смотрела. Почти ползая на коленях, шарила по подсумкам, жёстким, заскорузлым от соли, грязи и пота, выгребала хлам, самым полезным из которого оказалась горсть пистолетных патронов и фонарик. Машинально сунула их в широкий карман на бедре, в компанию к запасному магазину от пистолета-пулемёта. Подумав, перебросила через плечо и ремень, а пальцы уже сами ощупывали пиратские брюки.