О чем я только думала!
...Винку я застала перед моим столом с ножом в руках. Она бездумно водила моим ножом по тыльной стороне ладони, из царапин на записи сочилась яркая кровь.
- Ты что делаешь, дура!
Винка вздрогнула и выронила нож.
- Глупая девка... Что творишь, все мне заляпала! - я поймала ее за руку и сунула кисть в зелье. Царапины мгновенно затянулись, а снадобье даже цвета не поменяло. Винка дернулась.
- Винка, перестань, ничего страшного не случилось. Это же такие возможности! Да многие бы правую руку отдали за эти способности! - я посмотрела вниз, - или левую ногу, пусть хоть сейчас забирают...
- Я.... Я теперь грязная! - Винка резко оттолкнула меня, - ты ничего не понимаешь, ты жестокая... Хранитель меня накажет, и тебя тоже, и твоего подельника, всех нас покарает! Ненавижу тебя...
Она встала передо мной - раскрасневшаяся, с опухшим лицом, пышущая праведным гневом. На мокрой от слез и пота ночной рубашке проступают пятна от прикосновения грязных рук Вальвеса, косы расплелись - одна до сих пор зеленая. Нужно успокоиться... Нам обеим.
- Тебе бы помыться. У нас куча работы, Винка, - с притворным спокойствием ответила я, - нужно привести в порядок лавку, осталось две недели, а там такая разруха... А мне бы поспать.
Винка вытерла слезы и посмотрела на меня неожиданно ясным взглядом.
- За что?
Я молча села на кровать и потянула сестру за собой. Та послушно опустилась на одеяло.
- Ни за что, - тихо сказала я, обнимая Винку, - понимаешь? Ты принесешь куда больше пользы не молитвой, а делом. Это не колдовство, это просто смесь ингредиентов, и так получилось, что ты можешь пробудить их настоящую силу. Твой Хранитель наказал вам заботиться друг о друге, а лечение - это такой вид заботы... Как твои булочки, - я улыбнулась и закопалась носом в ее волосы, - для сирых и убогих. И это все тоже. Пусть вместо тебя молится спасенный тобой бедняга, ладно? Ты ведь видела, как хорошо помогает... Ты только не говори никому, и все будет хорошо... А Хранитель тебя простит, хоть и прощать не за что. А хочешь, я буду молиться вместо тебя?
- Ты все равно не умеешь... - Винка вздохнула и взяла меня за руку. Какая она горячая, уж не жар ли...
- А ты меня научишь.
- Нет.
Она встала и ушла - лохматая, в грязной рубашке, жалкое зрелище, но уже по осанке ее была заметна прежняя решительность, и пятками по половицам она стучала уже как совсем оправившийся человек.
***
С такими новостями к Вальвесу можно было даже не являться - за себя я не боялась, а вот с бедной Винкой он, кажется, готов сделать все, что угодно. В самом деле, достаточно запереть ее и макать косой в котелок. Даже если она обрежет косы, всегда можно использовать другую ее... часть, пусть и не для всех лекарств. Она ничего и сделать не сможет - Наставники внушили, что Хранитель не благоволит к самоубийцам. Что же до рецептов - думаю, такой ушлый делец сможет с легкостью найти свежий выпуск ястрадского Советника Снадобника. Зачем ему тогда еще одна глупая девка, которая знает о его... похождениях?
Мысли эти меня совсем не радовали. Под жалобное урчание в животе я достала Советник и последнюю пару листов - закончились они куда быстрее, чем я предполагала. Наверное, не стоило так щедро переправлять и переписывать текст, к чему стараться, если строки эти увидит одна Винка, которая, кстати, на двадцатом году жизни читать так и не выучилась.
Я сунула перо в чернильницу и ткнулась в почти сухое дно.
“Мазь... от... ожогов”, - вывела я, “взять мяты...”
Перо заскрипело.
“в равной части воды и...”
Кажется, это была последняя капля.
Я привычно съехала по перилам на кухню, где уже ничто не напоминало о ночном событии. Сквозь разбитое окно, аккуратно заколоченное досками, посвистывал ветер, в щель между досками попадали капли дождя, и на подоконник уже успела натечь солидная лужа. Я плотнее закуталась в шаль и подкинула в печь дров. Хотела бы я обнаружить в печи не угольки, а пирожки, или хотя бы горшочек с супом - но нет, кажется, мне и за дрова надо вознести хвалу Рааххо. Оно и понятно, Винка полдня ныла у меня в комнате, а матушка ее, небось, храм юбкой метет.