Винка выглядела плохо, но, кажется, дышала. Откинуть провонявшую кровью и навозом ткань, чтобы дать ей немного воздуха, я, как ни пыталась, не смогла, а тряпка у меня во рту не давала возможности попросить об этом Оску. Мне оставалось лишь слушать, как по литечской мостовой стучат подковами две бодрые лошадки.
И я слушала. Слушала, как нас увозят из города, не дав попрощаться с Виролой и собрать вещи, слушала, как звонят колокола храма и как кашляют больные на улице. Слушала слабое дыхание Винки и скрип телеги. Слушала, как Оска проезжает городские ворота и ругается со стражниками.
- Ястрадская делегация? - пробасил стражник, - как же. Слышали мы... про вашу делегацию...
Зашуршала бумага.
- Что везешь? - спросил ее кто-то другой.
Оска, конечно же, промолчала, зато за нее ответил первый стражник.
- Ты что, дурной, читать не умеешь? Написано же с княжеской печатью - поедет баба ястрадская с возком мертвецов, пустите ее, да пинка под зад дайте, чтоб знали, сволочи, как являться в Литеч славный.
Стражники язвительно захохотали.
- Чеши давай, послица, нечего тут своим трупьем вонять. Передай там своим... Как следует.
Оска молча подхлестнула лошадей.
Вот и все. Прощай, Литеч. Не так я хотела отсюда уехать...
Кажется, прошло уже несколько часов. Под навес пробивалась ночная прохлада, а небо, проглядывающее сквозь прорехи навеса, заметно потемнело. Меня мутило от тряски и от зелья, а ног я уже почти не чувствовала. И правда, лучше бы сразу убили, и то легче бы было.
Винка пришла в себя, но даже пошевелиться не пыталась, и лишь глядела в одну точку, то ли погруженная в свои мысли, то ли потерявшая связь с реальностью. Я даже думать боялась о том, что сейчас, возможно, творится в ее голове. Судя по следам от слез на грязных щеках, ничего веселого. Судя по тому, что произошло, будет великой удачей обнаружить ее когда-нибудь во вменяемом состоянии.
Мной же овладело какое-то странное смирение перед обстоятельствами, и если бы не злобная рожа Оски, возникшая над нами на фоне ночного неба, я бы так и уснула в телеге, забыв обо всем - от онемевших ног до чувства голода и вони от навеса.
Ага, как же.
Избавиться от кляпа было весьма приятно, и первым же делом я попыталась вцепиться зубами в оскин палец. Зря, конечно, старалась, реакция у нее отличная.
- Ноги развяжи, - потребовала я, - я все равно никуда не убегу.
Оска ядовито усмехнулась, обнажив крупные белые зубы, но узлы чуть ослабила. Я почувствовала, как по жилам вновь бежит кровь. А еще я почувствовала боль и очень грязно выругалась.
- Винку тоже. Вам не нужна Снадобница-калека, - не унималась я. Не хватало еще, чтоб у Винки ноги отвалились.
- Не-снадобница и калека нам тоже не особо нужна, - хмыкнула Оска, неспеша перевязывая путы, сжимающие Винку. Сестричка тихо застонала.
- О, а ты все-таки умеешь разговаривать! - я пнула бок телеги.
Неожиданно отозвался лорд Алхан, весьма бодрый, несмотря на мучительное путешествие.
- Женщины! Успокойтесь немедленно, у меня от вас голова болит. Сколько нам еще ехать, Оска?
- Послезавтра к вечеру доберемся до лагеря, если заночуем сейчас, или к послезавтра утру, если продолжим ехать. Что прикажете делать сейчас, командующий?
Командующий? Так он не посол... А что тогда он делал с делегацией в Литече? Насколько помню, это дела дипломатов.
- Костер. Ночлег. Обезболивающее мне. Еды, - он сделал паузу, - всем еды, Оска.
- Слушаюсь.
Нас с Винкой устроили бок о бок под ближайшей сосной. Сестрица, наконец, начала отходить от шока, что меня радовало. Правда, теперь рукав моего платья промок от ее слез и соплей, но пусть уж лучше плачет, чем пустым взглядом таращится в никуда.
А ночь была хороша, и яркая рогатая луна в окружении звезд подозрительно разглядывала нашу полянку, на которой почти уютно потрескивал костер. Я посасывала краюшку хлеба с сыром, с трудом удерживая ее связанными руками - как я ни просила, ни Оска, ни лорд Алхан не согласились меня развязать. Можно подумать, я смогла бы что-то сделать. У меня даже трости нет, чтоб треснуть кого-нибудь.
Удалось уговорить поесть и Винку, напуганную и убитую горем. Она даже чуть улыбнулась мне, и это вселяло надежду. Не знаю, на что, но все-таки надежду.