Сконфуженные “ребятки” потихоньку развернулись и собрались уходить. Я же, взвесив все “за” и “против”, решила все-таки воспользоваться шансом и окликнула их.
- Эй, далеко отсюда до ближайшей деревни?
Блондин нехотя оглянулся. Я инстинктивно прикрыла грудь разрезанными тряпками, оставшимися от одежды. Он без особого интереса скользнул по синякам взглядом, словно говоря «не очень-то и хотелось», усмехнулся и ответил:
- Полдня.
- Есть там кто больной? - закинула я в очередной раз удочку, слабо понимая, что я пытаюсь сделать.
- Тебе-то что? - вмешался Лысый, - лежишь себе, так лежи, неча честной народ пугать. Радуйся, что не прибили.
- Я, вообще-то, лекарь, - нахмурилась я, - возьмете меня переночевать, а я вот вам вылечу кого-нибудь. Ну, постараюсь.
На лице Лысого мелькнуло смятение. Я почти видела, как в его голове борются две мысли - принять помощь или оставить странную чужачку.
- Так ты ж сама больная? - выдавил он наконец.
Кажется, клюнул, теперь дожать бы.
- Так я поздоровею, вы мне помогите чутка, я и сама поднимусь, и вас вылечу. Похмелье вот лечу. Все травами, все натуральное, не алхимия какая. Ушибы от сковороды, порезы, что там у вас?
Лысый неопределенно пошевелил усами.
- А ты чьих будешь, носатая? - спросил он, - на ястрадей похожа, так больно ладно по-нашему говоришь. Лекарить умеешь, так ты верно ведьма?
- Ну вот, - обиделась я, - чуть что, так сразу ведьма. Ежель бы ведьма была, так разве ж я б тут лежала?
- А докажешь чем?
Прости меня, Рааххо, этих больше ничем не проймешь.
Я вздохнул и сотворила храмовый знак, стараясь не слишком морщиться от боли и некоторого отвращения. И когда я успела так уработаться? Надо бы восстановить в памяти вчерашние события, если, конечно, получится.
- Красавицу мою глянешь? - сразу заинтересовался Лысый.
- Ты что, бать... - вскинулся Рыжий, - к ней-то кого попало...
Лысый только рукой махнул, приказывая отпрыску замолчать.
- Гляну кого угодно, но только в чистом доме и после еды, я со вчерашнего... утра... или уже не утра... В общем, голодная я.
Усы снова зашевелились, на этот раз с выраженным неодобрением. Рыжий полез было в сумку, но Лысый только шикнул на него, мол, нечего разбазаривать. Жаль, я бы не отказалась от того, чем меня подумывали угостить.
Охотники пошептались о чем-то своем, и уже через пару мгновений Блондин довольно ухнул, бесцеремонно взваливая меня на плечо задом наперед, как куль с картошкой. От такой резкой перемены положения в пространстве меня тут же стошнило, но благодаря полному отсутствию во мне съестного штаны Блондина и большая часть остатков моего достоинства не пострадала.
Врать о своем происхождении снова пришлось буквально на ходу. Эти трое вряд ли оценили бы мою историю, как ее ни украшай, поэтому для них я снова назвалась Винкой, жительницей дальней деревни, несчастной ученицей знахаря, на которую в лесу напали разбойники, но не успели жестоко надругаться. Или все-таки успели, но я не помню, в смысле, я вообще со вчерашнего вечера мало что помню. Почему-то.
Мне, конечно же, не поверили. Точнее, плоховато притворились, что поверили. Да я и сама бы подозрительно отнеслась к подобной истории, ведь знахарей в округе все знают, как и их учеников, разбойникам в такой глухомани делать нечего, а потеря памяти никогда не вызывала доверия. Я не стала ничего доказывать и смирилась с амплуа беглой городской шлюхи с невесть откуда взявшимися знаниями о лечении.
Мы вошли в деревню как воры, держась задних дворов и мелких закоулочков. Оно и понятно - полуголая девица в компании трех неудачливых охотников смотрелась по меньшей мере странно, а по большей так вообще можно было стрелу в голову получить. Деревня оказалась достаточно большой и не самой бедной, судя по украшениям на заборах. Те же украшения в виде резных цветов и листьев дали мне понять о близости границы. Как ни пытались Ист и Ястрад сохранить границы не только физические, но и духовные, культура все равно их стирала, да и не только культура - я всюду замечала длинноносых ребятишек с характерными янтарными глазами и женщин, прячущих под платки красноватые пряди. Не меньше было и типичных светловолосых и сероглазых истяков.
«Приграничная деревенька», - решила я, - «наверняка полно контрабандистов и торговцев, иначе она бы так не процветала».