“Бездарная трата бумаги”, - ворчала я, шурша страницами и отчаянно краснея. Проклятый Олин.
Все же похождения шесской королевы оказались интересней исследований какого-то истского монаха. Этим талмудом можно было с легкостью придавливать капусту в бочке, и, судя по запаху, кто-то его для этого и использовал. Хуже всего то, что книга напомнила мне от Наставнике Бадане и лишившемся человеческого облика существе, запертом в его каморке. Я постаралась запихать этот том подальше с глаз моих.
Самой же занятной книжкой оказался небольшой истско-ястрадский сборник разговорных фраз для торговцев. Несколько унылых дней я развлекала себя переписыванием особо глупых фраз и исправлением ошибок, пока Солаш не решил, что довольно тратить чернила, унес книжку и притащил мне взамен долгожданную миску картошки - пусть и без рыбы. Судя по всему, загнал кому-то обновленный разговорник...
Еще через пару дней Солаш спровадил меня работать в корчму писарем с аргументом “Неча нахлебничать.”
Как будто не он меня сюда припер!
Работать я была в кои-то веки не против. Сказал бы мне кто-нибудь пару лет назад, что я буду рада сидеть за шатающимся столиком в контрабандистской деревне и строчить под диктовку послания от одного ублюдка другому за еду. А еще в корчме было тепло, даже жарко. Зима неумолимо приближалась, и с каждым днем я все дольше ныла перед выходом на улицу, даже не смотря на выпрошенный шерстяной плащ.
Так прошел почти месяц. Меня перестали привязывать, и я прилежно трудилась и вырисовывала красивые предложения для некрасивых делишек и от скуки научила пару ребятишек писать и считать. Подумать только, в деревне никто не удосужился позаботиться об их образовании! Вообще, количество неграмотных вокруг меня поражало, ведь здесь было немало моих соотечественников, а я была абсолютно уверена, что в Ястраде учатся все. По крайней мере, так матушка говорила, отправляя меня в школу в Травячках. Здесь же об этом никто не слышал, и я в какой-то момент усомнилась в своей памяти, но тут же решила, что это из-за близости к границе с сильным влиянием Иста, где обучались только мужчины и только в городах.
Я жаждала новостей о положении дел на фронте, я спрашивала заезжих о расположении войск, но никто не мог дать мне вразумительного ответа. Из кусочков информации складывалась достаточно застойная картина, и можно было надеяться, что очередное обострение пройдет без значительных жертв. Конечно же, никаких следов Винки.
***
В эту ночь мне не спалось. То ли мешал дождь, то ли жар от печи, то ли ноющая левая нога, то ли мыслям было тесно в голове, то ли я волновалась за Солаша с Савилом, которые сегодня не вернулись домой. Вероятно, остались где-нибудь, в такую непогоду и я бы никуда из тепла не пошла. Я уже который час без толку ворочалась под одеялом и пыталась считать то овец, то Красавиц, то грибы, марширующие через забор, и мне удавалось лишь на краткое время смежить веки и тут же вновь проснуться от грохота капель по крыше.
“Раз овечка, два овечка, три овечка...”
У занавески, разделяющей комнату на две части, стояла высокая темная фигура.
“Четыре... овечка...”
Черная-черная, только отблески на волосах. ОНО стояло и, кажется, смотрело на меня, пристально, внимательно. Не двигаясь. По спине у меня пробежал холодок. Грабитель? Призрак? Мертвяк?
Фигура двинулась в мою сторону, и тут я дала волю страху - я завизжала что есть мочи! Но тут же мне пришлось заткнуться, ибо я узнала пришедшего.
- Олин, чтоб тебя! - зашипела я, переворачиваясь на бок, - какого ж ты тут торчишь, а?
- Не спится.
- Вот и я теперь не усну, спасибо большое.
Он почти бесшумно прошел по комнате и осторожно присел на край лавки, которую мне выделили для сна. Одеяло мне прищемил!
- Все равно не спала же. - резонно заметил он, - а тут и взбодрилась как раз. Я, если не сплю, так наоборот дела делать иду.
Я тихонько взвыла и пнула его в задницу здоровой ногой. Делец нашелся. Вот и шел бы... Делать.
- Не дерись.
Он мягко опустился на пол, стащил с меня половину одеяла и уселся на него. Никто из нас не намеревался продолжать продолжать беседу. Я была слишком сонной и раздраженной для пустой болтовни, Олин, кажется, не намеревался меня развлекать своими байками. Оставалось только сидеть в полутьме и вслушиваться в дождь, потрескивание углей в печи, шуршание мышей и дыхание друг друга.
- Мне холодно, - я потянула одеяло обратно на себя, - отдай.
Олин со вздохом встал, укрыл меня и направился обратно за занавеску.