- Как скажете, - аптекарь прищурился и поднес к глазам немаленькую бутылку с темно-красной жидкостью, - пойдемте, Рауха, думаю, на сегодня с нас хватит трудового героизма. Доделаю микстурку для сына кожевника завтра, невелика спешка. Этому уже ничего не поможет. А вот для Палли, пожалуй, надо успеть до утра...
Я только хмыкнула. Рыжуха Палли была одной из постоянных клиенток, платила она щедро и покупала много. Ума не приложу, куда она могла девать противозачаточные отвары в таких количествах... С сыном кожевника все было куда скучнее, мальчишка рос настоящим богатырем, да только ума ему не хватало, и никакие микстуры и никакие учителя не смогут сделать из него достойного наследника. Отец его не терял надежды - к сожалению или к счастью. Во всяком случае, оплачивал он наши эксперименты исправно.
До сего дня я еще ни разу не бывала нигде, кроме зала и лаборатории в доме аптекаря. Честно говоря, мне было интересно, как обустроен быт этого загадочного человека, поэтому я не задумываясь проследовала за ним в жилую комнату.
Честная девица, ага. Да и ладно, кому какое до меня дело...
Здесь не было ни роскоши, какая когда-то царила в литечском доме моего отчима, ни мнимой разрухи жилища Ветты, ни бедности развалюхи Олина и его семьи. В небольшом помещении со светлыми стенами прямо у окна стоял накрытый холстом широкий письменный стол, заваленный книгами, у стены напротив обнаружилась неожиданно чистая кровать, узкая, но длинная, под стать хозяину. Высокий, под потолок, шкаф с кучей ящиков, ящичков и полок, на которых примостились мелкие букетики разнообразных трав в стаканах (часть живых, часть сухих), полосатый коврик, заваленный мятой одеждой красный сундук. Небольшая жаровня в углу, полная тлеющих угольков. И засохший куст какого-то колючего растения в горшке посреди комнаты.
- Посидите-ка немного, дорогая, негоже вас отпускать в таком состоянии. Упадете в реку по дороге, а я виноват буду. Сюда, пожалуйста.
Торбен осторожно подтолкнул меня к кровати.
- Не подумайте плохого, сейчас я дам вам лекарство и выйду, - смутился он, - честное слово. Вам нужно отдохнуть, а у меня только одна кровать. Есть еще маленькая комнатка наверху, но там несколько лет никто не убирался... Сюда по субботам приходит одна милая женщина. Неважно. Сейчас, где тут у меня был чистый стакан...
Я пожала плечами и уселась на матрас.
- Бросьте.
- Нет уж, позвольте, - горлышко бутылки застучало о металлический край кружки, - вот так. Пейте-пейте, должно снять жар, а там уже посмотрим. Заодно и испытаем...
После таких слов жидкость в кружке доверие мне внушать перестала.
- Испытаем?! - у моего отражения в красноватой бурде был вид больше недовольный, чем заинтересованный.
- Это настой на коре какого-то южного дерева. Приобрел у одного черного купца пару лет назад. Так и не понял, что именно он хотел сказать, с языком у него было совсем плохо. Вроде бы, порошок должен снимать лихорадку, но я сделал настойку на крепком спирте, чтобы дольше хранилось. Да вы пробуйте, пробуйте, я вам меду немножко положил, чтоб не так горько.
Я с подозрением принюхалась.
- Лучше залпом. Можете зажать нос. Совсем не зайдет - под кроватью есть, хм, ночная ваза, можете в нее... Ну, давайте же, дольше церемонитесь!
Ох, говорила мне матушка не пить подозрительных напитков из рук подозрительных личностей! Жидкость оказалась такой горькой, что у меня челюсти свело. Куда там ваза ночная, я рот-то раскрыть не смогу!
Пришлось глотать. По горлу словно огненный шар прокатился и расцвел костром где-то внутри. В глазах защипало.
- Ну-ну-ну, дорогая, не в то горло попало? - в кружку, которую я все еще держала в руке, полилась вода, - запейте-ка. Я предупреждал, что будет горько.
- Но не настолько же! - возмутилась я, - да этой дряни никакой мед не поможет, разве что целая бочка! Да еще и со спиртом... Вы смерти моей хотите!
- Зато вам сейчас станет лучше. Я думаю.
- Думаете вы, как же! - я замахнулась на аптекаря опустевшей кружкой. Тот проворно отскочил к шкафу, чуть не задев колючий куст в горшке.
- Рауха, давайте обойдемся без насилия!
Я демонстративно рухнула на подушку. Горечь во рту так и не отпускала, но меня хотя бы не тошнило. И то хлеб.
Торбен с виноватым видом пожал плечами и вынул из кармана свою любимую трубочку. Что бы он там ни курил, а на табак эта штука была не очень похожа, но в клубах сизого дыма на его лице появлялось какое-то странное умиротворенное выражение. Тем не менее после одной такой трубочки аптекарь мог работать часами - уже несколько раз я заставала его в невменяемом состоянии после бессонной ночи. Я уже приспособилась в такие дни мешать лекарства самостоятельно, в конце концов, это тоже было моей работой.