Обрадованный тем, что ему удалось одолеть половину этого нудного задания, он отложил черновик в сторону и стал смотреть в иллюминатор. Из-под плоскости правого крыла показалось нечто похожее на колье из драгоценных камней, небрежно брошенное на черный бархат - острова Ки-Бискейн, Вирджиния-Ки, Фишер-Айленд и Майами-Бич.
А соединяли эти острова с плоским материком, усыпанным еще более ослепительными драгоценными камнями, несколько длинных узких лент из медленно движущихся красных и белых огней - это непрерывным потоком по дорогам имени Риккенбеккера, Макартура и Джулии Таттл шли машины, понял он.
Острова скрылись под крылом самолета, и вскоре перед взглядом Фицпатрика появилось переплетение ярко освещенных улиц и проспектов столицы штата Флорида - Майами.
Его вдруг охватило уныние. Даже если Клэр где-то внизу - а из того, что он прочел, он не понял, чем мог привлечь ее Майами, - как разыскать ее? По сравнению с той задачей, которую он поставил перед собой, найти иголку в стоге сена - детская забава.
Он принялся заполнять таможенную декларацию, а когда закончил и надел туфли, самолет уже зашел на последний круг и замигал огнями, предупреждая о подходе к посадочной полосе.
Они быстро снижались, и, как только колеса коснулись земли, Фицпатрик снова прильнул к иллюминатору в надежде разглядеть знаменитых норных сов, которые живут в заповеднике между взлетно-посадочными полосами. В своей статье он уже упомянул, что во Флорице их полным-полно, однако ни одной совы он не увидел.
Пройдя пограничный и таможенный контроль, Фицпатрик взял чемодан и пишущую машинку и направился к выходу.
Он вовсе не считал, что Липпенкотт обязательно должен быть похож на Хамфри Богарта в фильме "Мальтийский сокол", но человек с книгой Гиббона* "История упадка и гибели Римской империи" (по которой, предупредил Липпенкотт, Фицпатрик сможет его узнать) никак не соответствовал тому, каким он его себе представлял. Липпенкотт оказался мужчиной больше шести футов ростом, с широким открытым лицом, густыми каштановыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. На нем были затемненные авиаторские очки, джинсы и куртка нараспашку - черная, кожаная, с косыми карманами. На груди поверх футболки висел огромный серебряный медальон.
______________
* Гиббон, Эдуард (1737 - 1794) - английский историк.
Фицпатрик вначале решил, что кто-то другой с той же целью использовал Гиббона, но тем не менее рискнул подойти.
- Эд? Эд Липпенкотт?
- Майк? Привет! Добро пожаловать в Майами!
Покончив со знакомством, Липпенкотт поднял чемодан Фицпатрика, и они стали пробираться к выходу.
- Сколько времени вы предполагаете пробыть в Майами?
- Самое большее неделю. Уговорил редактора поручить мне статью про Фрэнка Манчини.
- Да, я слышал, что он здесь. А о чем конкретно?
- Ему будут делать пересадку сердца, - ответил Фицпатрик, и как раз в это время усиленный динамиками голос объявил о прибытии очередного рейса.
- Пересадку чего? - не расслышал Липпенкотт.
- Пересадку сердца. Надеюсь, что сердца, а не то меня ждут крупные неприятности. Хотя в его конторе официально не подтвердили, что ему предстоит пересадка сердца, отрицать тоже не стали, а это уже кое-что значит.
Автоматические двери раздвинулись, и они очутились на улице. На западе еще пылало алое пламя субтропического заката, и воздух был теплый и густой, как кровь.
- Меня самого чуть инфаркт не хватил, когда я услышал, что он выступает за закон о контроле над оружием, - сказал Липпенкотт, пока они пробирались сквозь медленно движущийся поток машин, такси и аэропортовских автобусов. Я не шучу, он в самом деле призывает голосовать за проект. Этому посвящены целые страницы во всех его газетах, теле- и радиопередачи. Он даже советует пикетировать сенаторов и конгрессменов! - Он помолчал, гася сигарету. - Все это весьма похвально, только хорошо бы спросить его: коли он стал так беспокоиться о росте преступности в стране, почему он не принимает никаких мер, чтобы уменьшить количество насилий, которые показывают нам его телевизионные станции каждый вечер? Известно ли вам, что большинство детей в нашей стране, прежде чем стать взрослыми, успевают увидеть по телевизору что-то около тридцати пяти тысяч убийств? Тридцать пять тысяч! А мы еще удивляемся, когда слышим, что число зверских преступлений растет не по дням, а по часам!
- Он, наверное, скажет, что его стараниями их стало меньше, - ответил Фицпатрик. - Но это хороший вопрос, я внесу его в свой список.
Липпенкотт привел его на просторную, залитую ярким светом стоянку для машин.
- Между прочим, в какой он больнице?
- В какой-то клинике Снэйта.
- Черт побери! Да ведь как раз там работает Марта Пирс! Разве я вам не говорил?
- Вроде нет... Скажите, Эд, вы случайно не знаете, тот ли это Снэйт, в связи с которым было столько шума года два назад? Он предлагал заранее готовить органы для трансплантации.
- Он самый.
Фицпатрика это сообщение взволновало.
- А что? Вы его знаете?
- Я знаю о нем. Он считался превосходным хирургом. Работать с ним было трудно, но впечатление он производил. По правде говоря, как раз накануне скандала ходили слухи, что его выдвинут на Нобелевскую премию.
- Так почему же он кончил тем, что руководит клиникой для стариков здесь, в Майами?
Фицпатрик пожал плечами.
- Наверное, скрывается...
- Скрывается и заколачивает деньгу!
Липпенкотт подошел к многоцветному фургону-"крайслеру" с хромированными дисками на колесах, отпер заднюю дверь и поставил на пол чемодан и машинку. Внутри, заметил Фицпатрик, была черная стеганая обивка, посреди салона стоял столик красного дерева с двумя скамейками, покрытыми искусственным мехом, а рядом с полным бутылок баром находилось что-то похожее на электродуховку.
И уж никак с этой обстановкой не вязались наклейки и надписи, которыми был облеплен задний бампер машины. Одна из наклеек гласила: "Если тебе не по душе полиция, в следующий раз, когда будешь в беде, сразу зови священника".
- Итак, когда же вы намерены повидаться с Пирс? - спросил Липпенкотт, запирая заднюю дверь.