– Что тебе нужно?
– Хочу освежить свою память. После смерти Донны мы говорили о ее романе с Уитмором. Потом, недели две спустя, здесь, на вечеринке, ты сказала, что, возможно, никакого романа и не было. Гвен, на этой неделе мне предстоит давать показания перед большим жюри, и, возможно, я буду нуждаться в поддержке. Что же ты будешь говорить?
– Не впутывай меня, Бен.
– Не впутывать? Просто скажи правду.
– Правду? – Это слово она произнесла с отвращением. – Ты все очень упрощаешь.
– Все очень просто, – сказал он. – Что же ты скажешь?
Зеленые глаза Гвен сверкнули холодной яростью.
– Донна много говорила о нем. Была влюблена в него. Не знаю, правда это или нет. Она могла все выдумать. Нортон не верил своим ушам.
– Гвен, она была твоей лучшей подругой…
– Перестань разыгрывать благородство!
– А ты продала ее за должность, которая тебе не нужна. За снимок в «Тайм».
– Пошел к черту, мальчишка, праведник, сукин сын!
Она сильно ударила его по лицу и захлопнула дверь. Нортон потер щеку и пошел к машине. Пора было ехать на теннисный матч.
Теннисный клуб находился возле Миддлберга, примерно в часе езды к западу от Вашингтона. Нортон ехал медленно, любуясь богатой виргинской природой. Он вел машину по извилистой грунтовой дороге мимо конеферм, по старым деревянным мостам, под высокими дубами и наконец увидел надпись: «Теннисный клуб Северной Виргинии. Въезд воспрещен». Он с четверть часа трясся по частной дороге к старому, ветхому зданию клуба. Машину он поставил на поле, заполненном заграничными «седанами» и американскими фургонами, у многих машин задние дверцы были открыты, внутри виднелись пакеты с провизией. Справа в пруду шумели и плескались дети. Нортон пошел туда, где человек пятьдесят – шестьдесят сидели возле корта на складных стульях и одеялах.
На корте Макнейр сражался с крепко сложенным бородатым противником, однако Нортон первым делом оглядел зрителей. Там были люди всех возрастов: подростки, молодые супружеские пары, несколько дюжин загорелых, хорошо сохранившихся пар среднего возраста и даже одна величественная гранд-дама; казалось, она смотрит этот матч уже много десятилетий. Молодежь потягивала пиво из банок, а старшие наливали из термосов мартини. За исключением женщины в цветастом платье, с большой соломенной сумкой в руке, одиноко стоявшей у дальнего конца корта, все зрители, казалось, были с родными или с друзьями. Джейн Макнейр сидела с дочерьми на одеяле и подбадривала мужа. Нортон, сам неплохой теннисист, стал тоже следить за игрой и вскоре увлекся.
Макнейр и его бородатый противник были первоклассными игроками, но манера игры у них была совершенно разной. Макнейр играл в классической манере. Стройный, элегантный в своей белой форме, он подавал, бил с лета и делал свечу без единого лишнего движения, держался на корте безукоризненно. Его противник, одетый в красные шорты и полосатую тенниску, играл несобранно, со стонами и вздохами носился по корту, падал, вставал и бил по мячу изо всех сил, он явно уступал Макнейру, но не бросал игры из-за напористости и решительности. Зрители аплодировали обоим игрокам, но Макнейр определенно был фаворитом. Его противник бранился во время игры, а зрители этого не любят. Когда Нортон подъехал, шел третий, последний сет. Счет был шесть-шесть, потом Макнейр несколько раз послал мяч к задней черте, и счет стал семь-шесть. Когда на корт упала тень, Макнейр сделал три прямые подачи, чтобы набрать решающие очки. Его противник заметил судье, что освещение скверное. Макнейр подал последний мяч легким ударом, а когда противник отбил его и бросился к сетке, послал свечу на несколько дюймов выше, чем тот мог достать. Мяч приземлился в футе от черты, толпа заревела, а бородатый с силой швырнул ракетку оземь и, расстроенный, пошел к сетке для рукопожатия.
Джейн с дочерьми побежала на корт, чтобы обнять Макнейра, остальные болельщики окружили их, и пожилой джентльмен в синем блейзере вышел с призом в руках. Он произнес краткую речь. Макнейр сиял, кто-то щелкал фотоаппаратом, раздался последний взрыв аплодисментов, зрители стали складывать стулья, одеяла и потянулись к зданию клуба. Нортон смотрел, как Макнейр покидает корт, одной рукой держа приз, а другой обнимая за плечи жену. Странно, подумал он, что такой слюнтяй может быть первоклассным теннисистом. Хотя, возможно, в личной жизни он не такой уж слюнтяй. Кто знает?
Внезапно Макнейр, подогнув колени, упал ничком на траву. Его жена вскрикнула и бросилась на землю рядом с ним. Пожилой джентльмен в синем блейзере стал звать врача, а зрители ринулись в разные стороны, кто к Макнейру, кто прочь от него. Нортон приблизился, увидел на тенниске Макнейра расплывающееся красное пятно и стал оглядывать толпу. Женщина в цветастом платье забегала за угол клуба. В ее беге что-то насторожило Нортона. Она скрылась, и он побежал за ней. Когда Нортон подбегал к зданию, мимо него пронесся синий «мерседес». Байрон Риддл уже сорвал парик и надел пиджак поверх платья. Нортон бросился к своей машине, но путь ему преградил бородатый теннисист.