Тихо звякнула цепь несколько раз, и тёплая ладонь растормошила мой рыжий ужас на голове.
– Пока что мы ещё не мертвы. Поверь, я был в ситуациях и похуже, – произнёс Ориас, протянув мне глиняный стакан с водой.
– И в каких же? – буркнула я, не отказываясь от щедрого подарка и залпом выпивая всё. Вода оказалась солоноватой и застоявшейся, но это лучше, чем ничего.
– Ну однажды я чуть не развязал войну, хотя это было на грани, – признался он, зачесав назад свои чернильные волосы. – А в другой раз меня выставили дураком перед Сенатом во время переговоров. Сказали, что я ещё слишком молод, чтобы хоть что–то понимать, и попросили прислать кого–то с «опытом».
– Кажется, на всей Файе ты единственный, кто знает, что творится в Империи, – заметила я.
– Возможно, хотя дива Минита тоже в курсе.
– И ей всё равно?
– По большей части – да.
Я не смогла подавить вздох.
– Даже не знаю, что лучше – закончить свою жизнь в руках Цербера или медленно помирать в Империи, где людей считают за скот?
Ориас только собирался ответить, как скрипнула дверь темницы, и мы тут же расселись по разным углам. По коридору шёл кто–то громадный и тяжёлый, обтянутый чёрной кожей костюма со свирепым рылом и кулаками, размером с мою голову.
Остановившись напротив моей клетки, Мародёр со скрипом её открыл, войдя внутрь и загородив своим телом проход.
– Цербер приказал подготовить тебя к встрече, – сухо изрёк он голосом, который походил на удары камня об камень.
– Соскучился по мне? – усмехнулась я, держась за живот и поднявшись на ноги. – Мне сразу погребальное дадут?
– Не трать время на слова, – фыркнул тот, выдернув из стены цепь и дёрнув её на себя. Я чуть не упала, вовремя схватившись за решётки. – Цербер сказал, что хочет видеть тебя нарядной.
– А не напомнишь ли ему, что я не являюсь частью его гарема? – рыкнула я, идя следом за верзилой. Нож его кожу вряд ли пробьёт.
– Ему плевать, – хмыкнула Мародёр, захлопнув за мной клетку и взглянув на соседнюю, с Ориасом. – А этого он казнит.
Я похолодела, бросив взгляд на мужчину и невольно поразившись им. На холодном бесстрастном лице даже мускул не дрогнул, словно он дожидался приёма у высокопоставленного лица, а не сидел на полу решётки с цепью и синяками.
Меня сильно дёрнули, и я зашагала следом за громилой, покидая темницу. Так, ну ладно – Цербер захотел меня «приодеть» для нашей встречи. Что ж, прекрасно. Просто восхитительно! Надеюсь, он не сделает меня своей наложницей. Сколько их у него было, когда я уходила? Сорок, пятьдесят? На тот момент, когда я была одной из Мародёров, мне было лет двенадцать – не самая младшая. Были дети лет восьми и шести. Однако многие меня воспринимали за мальчишку – ни груди, ни задница, с короткими волосами и дерзкими глазами.
Цербер тогда мне казался единственным иномирцем, которому можно было бы довериться. Он умел слушать, а после использовать это против тебя же. Он умел быть ласковым и красивым, и умел убивать с улыбкой на лице. Тогда Цербер был моим идеалом, но спустя год идеал пошёл трещинами и разрушился, оставив лишь скелет.
Цербер был лживым, эгоистичным и самовлюблённым. Он никому не доверял, и даже когда занимался любовью, в его комнате находились его люди.
Поднявшись по лестнице, мы вышли на открытую площадку, и я невольно вздрогнула.
Мы были над Бездной.
Сверху нависли рельсы, а внизу была пропасть, и крепость Цербера парила над ней, соединённая каменными мостами. Место, откуда мы вышли, напоминало старую башню с шипами и клетками внизу. Ещё пять таких же витало вокруг главного сооружения, похожего на дворец из чёрного камня с синей крышей и фонарями на ней. Мрачная, неприступная и опасная крепость, как и тот, кто ею управляет.
Пройдя по мосту, который был шириной где–то с жалкий метр, мы вступили на ступеньки дворца. Мост позади нас со стоном опустился вниз, лишая возможности преступникам выбраться из крепостей. Меня так и пробрала дрожь при воспоминании, что Ориас ещё внутри. Ну ничего, вытащим.
Войдя во дворец, чьё убранство просто поражало, я поспешила следом за Мародёром.
Цербер славился своей самой большой нелегальной коллекцией. На стенах висели картины давно погибших художников в единственном экземпляре, в горшках росли редкие цветы и деревья, в стеклянных комодах покоились якобы давно исчезнувшие украшения и реликвии, а у стен стояли доспехи. В общем, только Бароны могут попытаться посоперничать с Цербером, и вряд ли у них это получится.
Меня вели запутанными коридорами вглубь дворца. Других Мародёров тут не было, только служанки–наложницы в весьма откровенных нарядах из полупрозрачной ткани и золотой сурьмой на веках. Они кидали в мою сторону взгляды: кто–то сочувственные, кто–то надменные, кто–то безразличные. Их всех привели сюда силой, но каждая приняла это место по–своему. Кому–то он стал новым домом, кому–то же тюрьмой…