Может, именно так действует наркотик. А может, Саре всё ещё трудно поверить в происходящее.
— Ты всё равно не веришь мне? — после долгого молчания вдруг отозвался Джон Доу. Как будто все мысли у неё на лбу написаны.
— Я верю в то, что можно объяснить логически, — важно заявила Сара. Потом откашлялась и деловито поправила волосы, типа это не она чуть в истерике не билась пару минут назад. — Мистер Доу, я редко такое практикую, но, полагаю, вам пойдёт на пользу беседа с другим специалистом.
Он нахмурился, скривил губы, будто собрался сказать что-то гадкое, но потом вдруг любезно улыбнулся и кивнул.
— Твой комфорт — превыше всего. И я всегда буду здесь на случай, если появится что-то, что нельзя объяснить логически.
Сара нацепила ответную улыбку.
— Разумеется.
Она кивнула ему, обтянула собравшуюся на бёдрах юбку и вышла, не оглядываясь. Только в коридоре позволила себе облокотиться о прохладную стену и прижать пальцы к вискам. Затылок дёргало болью, открывать вмиг пересохшие глаза и вовсе не хотелось — всё вокруг расплывалось и кружилось. Сара облизнула потрескавшиеся губы, сделала глубокий вдох и тут же вздрогнула, почувствовав резкий запах мужского парфюма.
— Помощь нужна, доктор? — ехидно поинтересовался тот мерзкий охранник, вечно пожирающий её взглядом.
К счастью, выдумывать оправдание ей не пришлось: словно из ниоткуда нарисовался Итан и увёл её из злополучного коридора. Даже почти не объяснялся с охранником — впрочем, Сара могла просто не обратить внимания.
Он усадил её на диван в ординаторской, и только после этого Сара, из чистой вежливости, разлепила глаза.
— Я ужасно себя чувствую, — тут же заявила она, предвосхищая расспросы. — Мне нужно домой.
— Дома будет лучше? В этой развалине с внешней проводкой и сортиром во дворе? — удивился Итан злым голосом.
— Не во дворе, — мрачно заметила Сара. Но больше спорить не стала. Попыталась улыбнуться и смягчить голос: — Спасибо за заботу.
— Ты была такая отстранённая всю прошлую неделю… Что случилось?
— Приболела.
— Простуда проходит за три дня.
— Значит, это не простуда! — вспылила Сара. И тут же, чувствуя себя виноватой, добавила: — Пожалуйста, Итан, не цепляйся ко мне. Или, клянусь, я не буду отворачиваться, если меня начнёт тошнить.
Итан усмехнулся, но на всякий случай отошёл.
— Не уходи домой, хорошо? Я скоро вернусь. Присмотри за ней, Бобби.
— Бобби?
Сара сощурилась в попытке отыскать его взглядом, но Бобби сам встал перед ней и сложил руки на груди.
— Я хотел обидеться на тебя за то, что ты даже не поздоровалась, когда пришла утром. Но тогда мне будет очень стыдно, если ты вдруг отбросишь коньки на этом диване.
Она только фыркнула в ответ. Не стоит же объяснять им, что всю прошлую неделю и нынешнее утро из её памяти стёр то ли псих-убийца, то ли подкинутый ей наркотик…
Сара вздрогнула. Лучше вообще не думать об этом. Не подавать виду и не задаваться лишними вопросами. Есть такой защитный механизм — вытеснение. Наверное, в данный момент он — её лучший друг…
Она проморгалась, снова облизнула пересохшие губы. Просканировала взглядом пространство, одновременно невпопад отвечая: «Да, конечно… неужели… потрясающе…» на реплики Бобби. Все её вещи стояли на столе так, как она помнила. Только над Скуби-кружкой клубился пар от до сих пор не остывшего кофе.
Сара резко выпрямилась, сжала в руке ткань халата. Кофе из их общего кофейника — единственный напиток, который не всегда находится под её взглядом. Значит, наркотик попал в неё именно через дурацкий кофе? Итан предпочитает сладкие энергетики, Бобби вообще только сегодня вышел из отпуска.
— Бобби, вылей весь кофе и выброси упаковку. Кажется, из-за него мне стало плохо, — скомандовала Сара, прерывая его монолог о, безусловно, увлекательном времяпровождении.
Бобби замялся.
— Ты уверена?
Сара только плечами пожала. Он хотел спросить ещё о чём-то — наверное, в своём ли она уме, но тут дверь ординаторской открылась, впуская внутрь озабоченного мистера Хилла и притихшего Итана.
Мистер Хилл, коротко взглянув на Сару, покачал головой.
— Я не могу отпустить тебя домой, ты совсем бледная. Побудешь тут, хоть под присмотром.
Он не предлагал — констатировал, как факт, так что особого выбора не было. Отвёл её в процедурный кабинет, выгнав оттуда охранника, и закрыл дверь на замок изнутри.
Сара присела на кушетку, чувствуя, что ей становится хуже. К этому времени она чуть не изжарилась: солнце снаружи палило немилосердно, свет резал глаза через открытые жалюзи на окнах. Сердце с невиданной силой колотилось о рёбра, во рту пересохло и каждое движение отдавалось болью в мышцах. Она часто и поверхностно дышала, а организм требовал чего-то, что дать она никак не могла. Полосатые тени на стене неестественно дёргались, превращаясь в зловещие гримасы, и Сара крепко зажмурилась, ограждаясь от этого ужаса. И вздрогнула, когда широкая прохладная ладонь упала ей на лоб.
— Ты вся горишь. Приляг, только аккуратно.
Она послушалась, хотя ей очень хотелось, чтобы все оставили её в покое.
Мистер Хилл засуетился, судя по всему, ища лекарство в шкафчиках. Сара стянула мокрый от пота халат и сунула его в изголовье, потом свернулась калачиком, прижавшись лбом к коленям, и тихо вздохнула. Кровь стучала в ушах, а по спине вдруг прошёлся холодок, как будто кто-то наблюдал за ней прямо из стены.
Паранойя — очень дурной признак.
— Нужен налоксон{?}[препарат, устраняющий действие опиоидов], — прокаркала Сара, когда мистер Хилл подошёл к ней с парой пакетиков в руках. Он замер, а потом впервые за несколько лет их знакомства взглянул на неё, как на чужую. Помолчал какое-то время, а потом, как ни в чём не бывало, устроил её руку неподвижно и установил капельницу с глюкозой и хлоридом натрия.
— Объяснишь?
— Постараюсь. Позже.
Она слегка повернулась, позволяя мистеру Хиллу приспустить юбку и сделать очередную инъекцию. На смущение сил не осталось, на попытки оправдаться — тоже.
— Всё плохо? — тихо спросил мистер Хилл.
— Я не знаю, — сбивчивым шёпотом ответила Сара, чувствуя, как горячая слеза задела кожу и растеклась лужицей прямо под головой. Неприятное ощущение, но рука никак не хотела вытирать дурацкую влагу.
Мистер Хилл коснулся её волос в неловкой попытке то ли успокоить, то ли расположить к себе, но потом передумал и просто сел рядом. Сара хотела выдавить из себя какую-нибудь глупую реплику, чтобы хоть немного разрядить обстановку, но мысли становились короткими, неуловимыми, и она, наконец, уснула.
***
Её разбудил леденящий душу крик, чуть приглушённый из-за закрытой двери. Сара подскочила, хватаясь рукой за стену, и нервно закрутила головой.
На улице стемнело, капельницы и мистера Хилла рядом не было. Мысли немного путались, но из-за открытого окна в кабинете было довольно свежо, только неприятно пахло химией и антисептиками. Сара по-детски протёрла глаза руками, подавляя желание лечь обратно; а ведь она и так проспала больше десяти часов…
Тупая головная боль усиливалась от каждого звука, так что громкая возня в коридоре откровенно раздражала. Сара сглотнула вязкую слюну, ковыляя к выходу. Её мучила жажда, одежда пропахла потом и выглядела так, словно её корова жевала.
В коридоре было темно, хоть глаз выколи, и Сара не могла понять, где двери и где окна. Углы исчезли, дверь процедурного кабинета хлопнула и не желала открываться, будто кто-то изнутри выломал ручку. Ещё и холод стоял такой, что зуб на зуб не попадал — и это в конце мая, когда весь предыдущий день нещадно палило солнце.