Выбрать главу

Черниговский князь подвинул стул поближе к креслу Манефы и сел, запахнув одну ногу полой плаща.

   — Перед смертью Антоний пожелал со мной повидаться, — сказал Святослав. — Тебя покойный винил в своей смерти, Манефа. Признался он мне перед кончиной своей, что отравила ты его зельем смертоносным во время пира пасхального.

Манефа усмехнулась краем губ:

   — За одним столом с епископом много гостей сидело, и все они живы-здоровы, хотя с одних блюд с ним ели.

   — Грех на душу берёшь, княгиня, — грозно промолвил Святослав Всеволодович. — По родству ты тётка мне, но по годам я тебя старше, а посему негоже тебе лгать мне в глаза. Супруга твоего покойного я почитал как отца, и к тебе у меня сердце всегда лежало, свидетель Бог. Покайся, Манефа, иначе умерший Антоний чёрной тенью будет стоять меж нами.

   — Не рядись в одежды исповедника, княже, — сказала Манефа. — Антоний перед смертью напраслину на меня возвёл, а ты ему поверил. Значит, таишь злобу против меня. Забыть не можешь, как не пускала я тебя в Чернигов.

   — Бог тебе судья. — Святослав поднялся со стула. — Хочешь жить в грехе — изволь. Только помни, как бы грехи твои сынам искупать не пришлось.

   — Буду помнить, княже, — отозвалась Манефа.

   — Ну прощай покуда. — Святослав поклонился.

   — Что же ты? Неужто в обратный путь? — удивилась Манефа. — Погостевал бы денёк-другой.

   — Не стану я у тебя гостевать, — отказался Святослав. — Не хочу, чтоб меня участь Антония постигла.

Святослав обжёг Манефу неприязненным взглядом и вышел из светлицы. Протопали за дверью его тяжёлые шаги и стихли. Вскоре черниговцы покинули Новгород-Северский.

К обеду Манефа вышла с ликующим видом.

   — Слыхали? Антоний-то отдал Богу душу! — обратилась она к Олегу и Агафье. — Одним негодяем на земле стало меньше.

   — Твоих рук дело? — мрачно спросил Олег, уловив торжествующие нотки в голосе мачехи.

   — Это Господь покарал клятвопреступника. Не напрасны были мои молитвы.

   — Из-за тебя двоюродные братья могут отвернуться от меня, — недовольно вставил Олег.

   — Не забывай, Антоний ведь и тебя предал, — напомнила Олегу Манефа.

   — Я не держал на него зла за это, ибо Антоний знал, что старшинство за Святославом Всеволодовичем. Всё едино Чернигов должен был ему достаться.

   — Сердце у тебя из теста, Олег! — презрительно бросила Манефа.

   — А у тебя сердце ядом пропитано! — выкрикнул Олег и выбежал из трапезной.

В дверях он столкнулся с Игорем и Всеволодом, которые спешили отобедать, кое-как отмыв руки от грязи. Сегодня дядька Любомир с раннего утра натаскивал их в умении биться на мечах.

   — Куда это Олег побежал, маменька? — спросил юный Всеволод.

   — Живот у него прихватило, сынок, — невозмутимо ответила княгиня. — Садитесь к столу, дети мои.

Игорь по глазам Агафьи догадался, что у матушки с Олегом опять размолвка вышла, но вида не подал.

За обедом Манефа вдруг разговорилась про своего отца Изяслава Давыдовича. Какой это был честолюбивый и храбрый князь, не чета её пасынку Олегу!

   — Дед ваш Изяслав Давыдович все споры с дядьками и двоюродными братьями мечом решал, — рассказывала княгиня. — Ни в чьей воле не ходил и под чужую дуду не плясал. Нрава он был дерзкого и недругов своих изничтожал, не считаясь со средствами. Я знаю, его не любили за это, попрекали коварством и излишней гордыней. Но отцу моему до суждений этих не было никакого дела, ибо он стремился к первенству не по родовому укладу, а по доблести своей. Не ждал милостей от старших князей, всегда действовал сам исходя из своей выгоды. Потому-то и княжил мой отец сначала в Чернигове, оттеснив родню моего мужа, а потом — в Киеве, изгнав оттуда Мономашичей.

   — Почему мой дед Изяслав враждовал с роднёй моего отца, ведь и он был Ольгович? — спросил Игорь, внимательно слушавший мать.

   — Мой дед Давыд Святославич и твой прадед Олег Святославич были родные братья, — ответила сыну Манефа. — Чернигов достался сначала Олегу, а когда он умер, в Чернигове сел Давыд. По Русской Правде[40] стол княжеский передаётся не от отца к сыну, а от старшего брата младшему, дабы правил род, а не отдельная семья. По смерти Давыда Святославича, всё по тому же закону, Чернигов должен был достаться Ярославу Святославичу, последнему из братьев.

Но к тому времени возмужали сыновья Олега Святославича, и старший из них, Всеволод Ольгович, изгнал дядю своего Ярослава в Муром. Тем самым Всеволод Ольгович нарушил старинное уложение, составленное ещё пращуром нашим Ярославом Мудрым. Ярослав Святославич обратился за помощью к киевскому князю Мстиславу Великому, сыну Владимира Мономаха.

Мстислав пошёл было войной на Всеволода Ольговича, чтобы восстановить порушенный им уклад и вернуть в Чернигов Ярослава Святославича. Но Всеволод Ольгович, отличавшийся изворотливостью, затеял переговоры с воеводами киевского князя: коих подкупил, коих в заблуждение ввёл, сказав, что дядя его Ярослав незаконнорождённый. А тут ещё митрополит вмешался и убедил Мстислава спор этот миром решить. Всеволоду Ольговичу тем легче было действовать себе на пользу, так как он был женат на дочери Мстислава. И тот в конце концов не обнажил меч против зятя своего.

Пришлось несчастному Ярославу Святославичу ехать обратно в Муром, потомки его и поныне княжат там.

Всеволод Ольгович, получив поблажку, осмелел.

И когда умер его могучий тесть, ворвался в Киев с дружиной и прогнал Вячеслава, Мстиславова брата. Вячеслав мог бы отстоять стол киевский, ведь (киевляне были за него, но не захотел проливать кровь христианскую, потому и уступил Ольговичу. Что называется, пустил козла в огород! — Манефа сердито усмехнулась.

Игорь внимал матери, забыв про еду.

— Вот тогда-то Давыдовичи впервые столкнулись с Ольговичами, — продолжила княгиня. — Они сказали, раз вы взяли себе Киев, отдайте нам Чернигов. Однако Ольговичи были не уверены, что долго удержат Киев, да и жадны они были до черниговских волостей, поэтому не пожелали делиться. Давыдовичи двинулись на Ольговичей войной и отняли черниговское княжение.

Всеволод Ольгович много зла сделал киевлянам за то, что они всегда стояли за Мономашичей и не поддерживали его, когда он воевал с Мономашичами, стараясь отнять у них Переяславль и Смоленск.

Когда умер Всеволод Ольгович, киевляне убили его брата Игоря, а другого брата — Святослава — прогнали. Святослав бежал в Чернигов к моему отцу Изяславу Давыдовичу. Тот сжалился над ним, дал ему Новгород-Северский и вдобавок ещё зятем своим сделал.

Умирая, отец завещал Чернигов моему мужу, поскольку братья отцовы умерли ещё раньше, а сыновей у него не было.

Были только дочери. Из них я была самая любимая. — Манефа печально вздохнула. — По сути, отец мне Чернигов завещал, и супруг мой покойный держал стол черниговский крепко. И я бы удержала, кабы не слабоволие Олега!

   — Матушка, а когда же дед мой Изяслав в Киеве княжил? — спросил Игорь.

   — После смерти Всеволода Ольговича в Киеве сел сын Мстислава Великого, тоже Изяслав, — сказала Манефа. — Этот Изяслав долго воевал с дядей своим Юрием Долгоруким из-за Киева. Изяслав Мстиславич постоянно одолевал Юрия, но внезапно разболелся и умер. Стол киевский занял брат его, Ростислав Мстиславич.

   — Это тятенька мой, — вставила Агафья, внимательно слушавшая Манефу.

Игорь взглянул на Агафью, затем перевёл взгляд на мать, которая продолжала рассказывать:

   — Этого-то Ростислава, отца Агафьи, и прогнал из Киева мой отец, вокняжившись там первый раз. Однако он недолго просидел на столе киевском. Из Залесской Руси пришёл Юрий Долгорукий с сильными полками, и мой отец был вынужден уступить Киев ему. Но и Юрий пробыл великим князем меньше года. После его смерти мой отец вторично сел в Киеве.

Ростислав Мстиславич, соединившись с племянниками, затеял рать с моим отцом и отнял у него киевский стол. Отец призвал на подмогу половцев и наверняка утвердился бы в Киеве надолго, если бы не пал в сражении.

вернуться

40

Русская Правда — свод законов, составленный при Ярославе Мудром.